Он был молчалив, нахмурен и нетерпелив. Из Вышеграда мы выехали впотьмах, как будто нам нужно было спешно попасть в Краков, но остальной путь шел медленно и с частыми остановками для отдыха.
Это было в мае, как теперь; весна была чудная. Дорога не была бы скучной, если бы наш пан не был сумрачен и безмолвен. Мы были уже вблизи нашей границы и собирались расположиться на ночлег, вдруг вижу, как нас нагоняет на тройке молодой Януш, придворный королевы Елизаветы, которого я хорошо знал. Не успел он еще слова проговорить, а я уже знал, что случилось несчастье. Королевич, увидев его, выбежал, побледнел и весь затрясся. Он вошел вместе с Янушем в палатку, и мы слышали голоса, крики и разные возгласы. Мы чувствовали, что что-то произошло, но не могли догадаться, какие известия он привез, и мы напрасно ломали голову. Его слуги на все вопросы отвечали молчанием. Лишь когда Януш удалился, мы узнали обо всем. Вскоре эта несчастная история не осталась тайной ни для кого. Я по сегодняшний день не знаю, провинился ли королевич перед Кларой или нет, когда королева оставила ее в его покоях, чтобы ухаживать за больным. Я знаю, что девушка будто бы пришла к отцу с жалобой на королеву и на ее брата, а старик впал в бешенство. Другие говорили, что старому разбойнику только это и нужно было, чтобы найти предлог отмстить королю и королеве, против которых он уже давно составлял заговоры, так как он хотел убить всю королевскую семью и сам властвовать над мадьярами. Во вторник, после нашего отъезда, король Кароберт с королевой и с сыновьями Людовиком и Андреем в интимном кругу, почти без придворных, спокойно сидели за обеденным столом в Вышеграде, не опасаясь и не предполагая ничего плохого, как вдруг старый разбойник вместе с десятков вооруженных товарищей вломился в столовую. Он набросился с мечом на короля, но королева, желая защитить мужа, ухватилась правой рукой за меч, и четыре отрезанных пальца упали на землю. У короля тоже рука была искалечена.
Испуганная челядь растерялась и не сразу выступила в защиту своего пана; лишь когда обезумевший старик набросился на молодых королевичей, желая их убить, Ян из Потокен, молодой венгерец рыцарского происхождения, обнажил свой меч и всадил его разбойнику, попав между шеей и лопаткой, так что тот на месте упал. На крики сбежались все придворные и слуги, схватили преступников и произвели над ними жестокую расправу. Их живыми привязали к коням и разорвали на куски... Такой страшной смертью погиб отец, а изуродованную Клару возили напоказ по всему королевству и, в конце концов, отрубили ей голову.
По всем городам разосланы были части тел преступников, а голову Фелициана повесили в Будапеште над воротами. Не было оказано сострадания никому; королева Елизавета, прозванная "кикутой", то есть безрукой, с тех пор никогда не снимала с правой руки перчатки, потому что рука была изуродована.
Рассказывающий Кохан немного отдохнул.
- Никогда я своего пана, - добавил Кохан после перерыва, - не видел таким, каким он был в первые дни после прибытия Януша. Он в первый момент хотел ехать обратно к сестре в Вышеград; мы с трудом его отговорили. Он вскоре после заболел и пролежал несколько дней, так что мы быливынуждены оставаться на границе и не могли ехать дальше в Краков. Королевич не знал, на что решиться, и был в отчаянии, хотя я не думаю, чтобы он чувствовал себя виновным; но ему жалко было сестру и Клару, погибшую таким страшным образом. Наконец, мы уже решили двинуться в Краков, как вдруг на рассвете увидели кучку прибежавших венгерцев. Мы испугались, думая, что за нами погоня, и они хотят нам отомстить. В мгновение ока мы приготовились к защите, но они начали размахивать белыми платами, заклиная именем Бога, просили дать им поговорить с королевичем. Оказалось, что это был один из братьев Клары и несколько родственников несчастной девушки; упав на колени перед королевичем, они умоляли дать им безопасный приют в Польше. Мы их взяли с собой, и они по сей день живут там спокойно, лишь королю они не должны попадаться на глаза.
Добек покачал головой.
- Я их знаю, их зовут Амадеями, и у них на щите изображен безглавый орел.
- Да, - ответил Кохан, - королевич выпросил для них у отца большие поместья; их никто не тронул; им лишь приказано никогда не показываться при дворе, потому что король их видеть не может, так как они напоминают ему о кровавом событии. Если им что-нибудь нужно, они должны просить через кастеляна, а не лично, но все их желания исполняются.
Боньча, выслушав терпеливо рассказ, произнес:
- Кровавое событие! Лучше о нем не помнить.
- Выслушайте конец истории о старухе, - добавил Кохан. - Событие, о котором я рассказывал, произошло одиннадцать лет тому назад; спустя несколько лет после кровавого события нам пришлось опять поехать в Венгрию. Воспоминание об Амадеях там немного изгладилось. Мы поехали в Будапешт, где нам снова оказали роскошный прием, но королевич был среди этого веселья сам не свой. Королева "Кикута" вновь хотела вовлечь его в вихрь удовольствий, потому что на ней не осталось и следа страха и печали. Она была весела по-прежнему, и при дворе, как и раньше, раздавались звуки музыки и песен. Мы пировали в замке около десяти дней, и, наконец, наступило время возвращаться в Краков. На другой день нашего путешествия случилось так, что мы не моги попасть на ночлег в жилое помещение. Ночь застала нас в лесу, и мы должны были там разбить палатки. Зажгли огни, люди начали жарить мясо и варить кашу, как вдруг к нам в лагерь приплелась какая-то старуха. Слуги хотели прогнать ее хлыстами, но королевич в это время вышел из палатки, а так как он всегда весьма сострадателен к беднякам, то приказал не обижать старуху, а накормить ее и дать ей подаяние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26