- У кого есть силы, пусть идет за Вислу к Маславу, там, говорят, еще
спокойно, у него сила большая. Что делать? Присоединяться к сильным, а
иначе погибнем все, - говорил Вшебор. - Мы вот тоже не знаем, идти ли к
нему, чтобы спасти свою жизнь?
- К Маславу? - слабым голосом проговорил Лясота. - Что ты выдумал?
Это человек бесчестный, беспокойный, он - причина всех наших бед.
Мшщуй пожал плечами.
- Да, это правда, но теперь для нас всякий хорош, кто поможет нам
спастись.
- Лучше умереть! - пробурчал старик.
Так перебрасывались они отрывочными фразами, пока Дембец не прервал
их беседы вопросом, - не голоден ли кто-нибудь из них.
А кто же теперь не голоден! - вскричал Мшщуй.
- Что у меня есть, тем я поделюсь и с вами, - сказал каретник. -
Правда, всего понемногу, только бы голод заморить.
И с этими словами он начал раскладывать перед ними копченое мясо и
крупу, сваренную в черепках посуды, найденных им на пожарище. Ужин был
плохой, но проголодавшимся людям он показался вкуснейшей пищей на свете. И
они были ему бесконечно благодарны.
- Пусть Бог тебе заплатит за нас, - говорили они ему.
- Заплатите лучше вы сами, - отвечал Дембец. - Вы здесь не
останетесь, пойдете куда-нибудь дальше, возьмите и меня с собой, а то я
здесь погибну. Вероятно, завтра перед рассветом вы двинетесь к лесу,
позвольте же и мне пойти за вами. Я поделюсь с вами своими запасами.
- Кто же из нас может сказать, что будет завтра? - сказал Лясота.
- Надо идти в лес и за Вислу, - прибавил Мшщуй, - больше нечего нам
делать. Маслав принимает всех.
- И не говорите мне этого, постыдитесь даже думать об этом! - прервал
его старый Лясота. - Кто не знал Маслава, крестьянского сына при дворе
Мешка? Неизвестно, откуда и как выскочил этот паршивец из хлева, лизал
панам пятки, всячески угодничал и добился того, что стал подчашим, а потом
сохранил Мешку жизнь, королеву выгнали своими заговорами и государя своего
Казимира тоже вынудили удалиться. Это все его штуки!
- Ну, конечно, его, - сказал Мшщуй, - я тоже его не люблю и не
защищаю, знаю, что он собачий сын... А кто теперь власть имеет? У кого
сила? Приходится или голову сложить или идти к нему на службу.
- Да, что делать! - вмешался Дембец, стоявший поодаль от всех, -
приходится служить кому попало, хоть бы рыжему псу, только бы не
оставаться без власти.
Все умолкли, опустив головы; Лясота, отдохнув немного и успокоившись,
с усилием поднялся, чтобы осмотреть свое израненное тело и разорванную
одежду. В нем виден был человек, много выстрадавший в жизни и научившийся
спокойно переносить страдания: почти без стона, смело, спокойно он начал
раздеваться, отдирая от тела пропитанную засохшей кровью одежду. Тогда из
ран выступила свежая кровь, и он, разрывая на куски белье, стал
прикладывать эти куски к израненному и исколотому телу. Все смотрели на
него с почтительным удивлением. Все-таки это было доказательством того,
что он желал вернуться к жизни и искать какого-нибудь выхода. Все молча
ждали, когда старик окончит свое дело: надо было сообща сговориться, что
делать дальше, где укрыться и куда направиться.
В то время во всей стране не осталось почти ни одного уголка, который
бы не подвергся разбойничьему набегу чехов, поморов или пруссаков.
Особенно тяжелым было положение богатых помещиков, духовенства и
рыцарства, которые при Мешке Первом и Болеславе приняли христианство, ни
один костел, ни один монастырь не был пощажен грабителями, ни одно
кладбище не избежало осквернения. Почти все капелланы пали от руки убийц,
и великое дело обращения в христианство, совершенное при помощи
христианских народов, было уничтожено. Это было от части на руку немцам,
которые приобретали таким образом право обращения мечом, завоевания и
захвата верховной власти над вновь отстроенным костелом.
Русь и венгры, со своей стороны, ждали только удобного момента, чтобы
вырвать у Польши земли, завоеванные Болеславом. Чешский Бжезислав мечтал
даже о завоевании всего Польского королевства и о присоединении его к
своим владениям. И это великое дело он начал с ограбления Кракова, Гнезьна
и Познани и опустошения всех областей, которыми он хотел править.
Когда Лясота, перевязав свои раны, снова лег на землю, а Дембец
уселся в сторонке, братья Доливы, переглянувшись между собой, продолжали
прерванный разговор.
- Как же вы думаете? - заговорил Мшщуй. - Что нам делать? Говорите вы
первый, мы хотим послушать старшего.
Лясота поднял голову, как бы для того, чтобы убедиться, что эта речь
относится к нему.
- Вы меня спрашиваете, - сказал он. - Да разве я сам знаю, что надо
делать? Я знаю, чего не надо делать. Я не пойду за Вислу к Маславу, потому
что стыд и срам кланяться сыну батрака после того, как человек служил
помазанным королям. Мы все держались всегда вместе с нашими государями:
были верны вдове Мешка, потом сыну его, Казимиру... И теперь мы пойдем к
тому, кто их от нас отнял? А если бы мы и пошли к нему, то разве для того,
чтобы он снял с нас головы: ведь кормить нас он не будет.
Братья Доливы не возражали ему.
- Может быть, вы не знаете Маслава так, как я его знаю, - прибавил
Лясота. - Я помню, как он рос при дворе и был сначала мальчишкой при
псарне, потом носил полотенца и кувшины, приручал соколов, наливал мед и
понемногу вкрадывался в доверие и милость, дошел постепенно до цепи на шее
и рыцарского пояса, стал доверенным и советчиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13