Поймав пальцами обрывок полиэтиленового мешка, Жора Прокудин обнюхал его. Он пах соляркой. Деньги так не пахнут. Море забрало с собой не только деньги, но и их запах.
Жора обернулся к гидросамолету и вдруг начал мелко-мелко всхлипывать.
- За что?.. За что? - безутешно вопрошал он у синевы. - Я нашел эти деньги, нашел!.. Отдайте их мне!.. Они - мои-и-и...
На крыло "бэшки" тяжело, по-слоновьи выбрался Волынский. В руке у него что-то чернело, и Жора, оборвав на полуслове плач, снова нырнул. Летчик его вроде бы не заметил.
Вынырнув, он по-детски обрадовался тому, что теперь борт самолета скрывает его. Прокудин не мог представить, где находится берег. Повертевшись и ничего не найдя на линии горизонта, он вскинул голову к солнцу. Оно уже начало снижаться на "бэшку", хотя еще и стояло по-дневному высоко и жгуче.
- Там, - самому себе показал на предполагавшийся восток Жора Прокудин и поплыл экономно, брассом, через каждые три гребка тревожно оглядываясь.
Он не знал, что Волынский вообще не умеет плавать.
Глава тридцать пятая
МОРЯК ВРАЗВАЛОЧКУ СОШЕЛ БЕЗ ДЕНЕГ
Топору снилась голая Жанетка. Он тянул к ней избитые посиневшие руки и никак не мог дотянуться. То ли руки были слишком коротки, то ли Жанетка слишком далека. Он упрямо тянулся и не мог понять, почему никак не коснется ее персиковой кожи.
- Тихо... Не ори, - почему-то голосом Жоры Прокудина ответила Жанетка и, протянув свои руки, коснулась его запястья.
Но коснулась так ощутимо, так больно, что он поневоле сел на кровати и распахнул глаза.
- Не ори, - вновь раздался знакомый голос, и Топору почудилось, что он все-таки не проснулся.
Когда гидросамолет каракатицей пополз по взлетно-посадочной полосе, пополз медленно, нехотя, будто не желая служить Жоре Прокудину, Топор почувствовал, что пора убегать. Граната-одеколон в его руках с каждой минутой смотрелась все более фальшиво. Возможно, так казалось только ему одному, но больно уж снисходительные взгляды стал бросать на него мальчишка с погонами старшего лейтенанта. И когда "бэшка" вздернула в разбеге хвост, Топор в строгом соответствии с инструкцией Прокудина вскрикнул:
- Из помещения не вылезать в течение часа! Сунете нос - наш снайпер тут же вас уберет!
И хлопнул дряхлой дверью.
Таксист, державший своего рыжего уродца под парами, при появлении Топора не сдержал вопрос:
- А это... где второй?
- Трогай, - приказал Топор. - У него дела...
В ту минуту он уже не верил, что когда-нибудь еще увидит Жорку. И потому прямо в "Волге" на ходу откупорил гранату-одеколон и влил жгучую жидкость в горло.
- Ты - идиот, - отреагировала на его алкашную жажду Жанетка. - И Жорка - идиот. Где он?
Машину трясло на провинциальных ухабах. Хотелось одновременно поджечь все улицы Приморска и забыть о нем навсегда. Но Топор уже не мог забыть этот город. Он был в его жизни не менее двух раз. Двух очень ощутимых раз: в милицейской камере и в комнате летчиков.
Топор хотел ответить:
- Наверно, Жорку убили.
Но он не мог представить Жорку убитым. Такие, как он, не погибают. Скорее, погибнут все остальные жители Земли.
До глубокой ночи, до трех часов, он не верил, а потом вдруг как-то враз - словно под разрыв хлопушки - поверил. И заснул со слезой у угла глаза и мыслью, что так и не успел сказать Жорке какой он хороший. Топор по молодости лет еще не знал, что когда умирает кто-то очень близкий или очень родной, страшнее всего именно это чувство: чувство недосказанности.
- Ты проснешься, урод, или тебе по носопырке шарахнуть?
- Урод?
Только это слово протрезвило Топора. Он еще сильнее распахнул глаза, хотя они и без того уже были открыты, вгляделся в нечто белесое и мутное перед собой и чуть не закричал: "Жо-о-орка!"
Спасли губы. Они бы при всем желании не открылись до энергичной буквы "ж". Получилось глупое и глухое, как шорох разминаемых в пальцах сухой травы:
- Шо-о-огка...
- Не ори, - показывая пример, прохрипел в шепоте Жора Прокудин. Пошли во двор.
- А сколько это... вгемени?
- Без десяти четыре. Детское время.
Во дворе, при сером свете луны, Топор чуть было опять не поверил в то, что спит. На идущем впереди него человеке была надета матроска, и синий гюйс смотрелся на спине криво пришитым лоскутом. Вместо вареных джинсов на ногах колоколами болтались черные брючины. Топор еле сдержал желание спросить моряка, не ошибся ли он адресом.
Обернувшись, Жора Прокудин наконец-то во всей красе продемонстрировал свое небритое лицо. Только волосы, его чернявые, вечно перепутанные волосы лежали соломой. Где Прокудин смог достать такой клейкий бриолин, Топор не мог даже представить.
- Ты все-таки шив, - прошептал он.
- Чего-чего? - не понял Жора.
- Ты шив, шив, шив...
Повис на нем Топор.
- Ну, ты это... того, - попытался отцепить руки с шеи Прокудин. - Не хнычь... А то соплями меня всего измажешь...
- Ты все-таки шив... А как ты спашшя?.. Как?.. Сплыгнул с самолета?.. Шплыгнул?
- А нормально ты говорить не можешь? Без шипения...
- Ишо губы болят... И лицо...
- Да-а... У тебя точно сейчас лишо, а не лицо, - улыбнулся Жора Прокудин от вида того узкоглазо-азиатского, что смотрело сейчас на него.
- Я им не шкасал... Нишего не шкасал...
- Чего не сказал?
- Ну, про твой угон шамолета... Как сбег... Там, в машине...
- Ты прирожденный конспиратор, - похвалил Жора. - Тебе бы в начале века родиться... точно бы большевиком-подпольщиком стал.
- А где твоя одефда?
- Рыбам дал поносить.
- Каким гыбам?
- Ну, какие в Черном море есть?.. Скумбрия там, кефаль... Слушай, а Жанетка не уехала?
- Нет. Вешером поефда нету.
- А-а, ну да- - вечером, - самому себе перевел Жора Прокудин. - А этот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139