Прекрасная биография, простая, чистая, - школа, армия, фронт, учеба, творческий путь - всё по восходящей. И семейная жизнь не вызывает сомнений: очевидная преданность первой жене, забота о ее сыне, потом этот брак, пусть с разницей в возрасте, но по-человечески понятный. Ни единого нарушения ни уголовного, ни морального кодекса. И хотя у него не было к этому никаких видимых оснований, Калугин чего-то боялся. Однако если я правильно понял, Калугину следовало относиться к Кушнареву дружески и уважительно. Мысль о том, что отношения их не просты, а чем-то осложнены, отравляла ему жизнь, беспокоила Кушнарева. Иначе он не высказал бы ее так опрометчиво при посторонних, да еще в такой день. Почему же Калугин не должен был бояться? Потому ли, что Кушнарев был ему предан, или потому, что сама причина опасений была незначительной, преувеличивалась? Впрочем, я опять ушел далеко..."
- Простите, Марина Викторовна. Я утомил вас расспросами.
Мазин встал. Но он видел, что ей хочется еще что-то сказать возможно, спросить. Он посмотрел выжидательно.
Марина решилась:
- Игорь Николаевич, я не совсем поняла вас, когда вы говорили о Валерии. Вы говорили неопределенно, но связывали наши имена.
- Вас это обеспокоило?
- Да. Я уверена, уверена, что Валерий... Даже говорить страшно. Он не мог. Он не такой. И у нас ничего-ничего не было. Хотя он сумасброд, несерьезный.
- Что значит сумасброд?
- Ну, глупил иногда. Мог стать поперек тропы верхом и сказать ерунду: "Требую выкуп. Не поцелуешь - не пущу".
- Эти... глупости не находили отклика?
- Что вы! Никогда. Он просто шутил, я думаю.
- А Михаил Михайлович знал о таких шутках?
- Нет. Ему было бы неприятно.
"Да, такие шутки радости не приносят. Она это понимала. Однако Калугин мог знать. Знал же Демьяныч".
- Спасибо, что поделились, Марина Викторовна. Не беспокойтесь, придавать этому значения я не собираюсь.
"Это всего лишь одна из рабочих гипотез", - добавил он про себя.
Позднее Мазин удивлялся своеобразному двойному течению времени в эти три дня. События развивались стремительно. Смерть Калугина, вторичное покушение на него, выстрел на озере - все это заняло меньше суток и, казалось, требовало лихорадочного ответного ритма, энергичной деятельности. Между тем сам Мазин воспринимал происходящее как бы растянутым на гораздо более широком промежутке времени; он не мог избавиться от ощущения, что находится в Дагезане давным-давно, а не приехал сюда вчера, погостить у Сосновского. Ощущение это смущало, вызывало сомнение в правильности собственных действий.
"Я похож на самодовольного неторопливого чиновника, которого даже пуля под мышкой не может расшевелить, нарушить консервативную привычку поспешать медленно. А ситуация иная. Нужны немедленные решения. Мне показалась наивной прямолинейная уловка Бориса объявить Калугина живым, а убийца на нее клюнул и попался бы намертво, если б я не промедлил. И продолжаю медлить, предпринимаю продолжительные исторические экскурсы, а требуется прежде всего определить, от кого исходит опасность, и принять меры, чтобы никто больше не пострадал".
С этой мыслью Мазин вошел в гостиную, где усвоивший азы дисциплины Коля Филипенко терпеливо дожидался его за столом.
- Как вахта?
- Валерий приходил.
- Наконец-то! Блуждающий форвард. К себе пошел?
- Нет. Сначала у Алексея Фомича был, потом вас спрашивал. Я сказал. Он походил по комнате, походил, наверх поднялся, туда. - Мальчик показал пальцем на мансарду. - Спустился быстро, опять про вас спросил. Узнал, что вы не выходили, выпил стакан вина и ушел.
- Не знаешь куда?
- Не... Вы же сказали, сидеть.
"Интересно, зачем я понадобился Валерию?"
- Ладно. Гуляй пока.
Игорь Николаевич подтолкнул Колю к дверям и вышел вслед за ним. Пушистые хлопья спускались с неба, украшали неторопливо ближние елки. Мазин невольно поискал игрушки на ветках - так по-новогоднему выглядел этот еще раз сменивший декорации Дагезан. Из взлетевшего над дорогой снежного роя появился всадник. В своей неуместной соломенной шляпе с отсыревшими, опустившимися полями Демьяныч походил на Санчо Пансу, покинувшего сумасбродного хозяина.
- Мое почтение, Игорь Николаевич! - Пасечник наклонился в седле. Новенького-то что?
Говорить о ранении не хотелось.
- Все по-старому. Ничего не известно.
- Ничего, значит? И то слава богу. - Пасечник тронул осла каблуками. - Может, на чаек зайдете? Я согрею.
- Спасибо. Захаживайте и вы.
- Правильно, доктор, - услышал Мазин сзади.
Он еще провожал взглядом пасечника, трусившего на ишаке по присыпанной снегом дороге. Голос принадлежал Валерию. Невозможно было спутать его ироническую и вызывающую интонацию.
- Чем я вызвал ваше одобрение? - спросил он, медленно оборачиваясь.
- Осторожностью. Побоялись, что он вам яду в чай подсыплет? А? Краснодарский чай, экстра, с ядом. Звучит?
- Интересно... Зачем?
- Черт его знает!
- Не знаете? А почему подумали?
- Чтобы существовать: мыслю - значит существую. Вот и хочется просуществовать подольше. Естьу нас еще дома дела.
Мазин пристально посмотрел на художника.
- Что вас натолкнуло именно на это мрачное предположение?
Валерий ответил раздраженно, но не по существу:
- А что вы уставились на меня? То вам обернуться лень, то рассматриваете, как в телескоп.
- Вы красивый парень, Валерий. Фигура у вас хорошая, физкультурная. И лицо выразительное: подбородок мужественный, нос приятный.
- Премного благодарен!
- Не спешите, я не кончил. Удивительно постоянно созерцать на вашем мужественном лице какое-то капризное, я бы сказал, по-бабски обиженное выражение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49