Она потрясла головой и встала, опершись на него.
В своем необычном настроении, когда он чувствовал, что к нему имеет отношение все на свете, он не испытывал особого любопытства к состоянию Хорнунг. Вообще-то он хотел быть тут с ней — среди прочих своих задач, ну, просто тогда одной задачей для него было бы больше. Ему даже не приходило в голову, что он ощущает себя в эту минуту центром мироздания. В навесной полке он нашел бутылку коньяка.
— Пожалуй, это должно помочь. Или ты еще собираешься вести машину?
Она без слов помотала головой, но коньяк только пригубила.
Тойер по-дружески сидел рядом с ней, держал ее руку и мысленно взвешивал множество фраз, из которых не произнес ни одной. Только ничего сейчас не менять, просто быть вот так вместе.
Через полчаса Хорнунг утерла последние слезы:
— Все-таки забавно, чего только не натворишь, когда ты вдвоем с близким человеком.
Тойеру не хотелось расставаться с созерцательным состоянием, в котором он находился.
— Сейчас я должен заняться людьми, которые действительно кое-что натворили. — Он тут же увидел, что она рассердилась на его слова.
— Ну да, я-то никого не убила, так что какие проблемы! — Под ее взглядом он невольно съежился.
— Нет, — солгал он, — я имел в виду последнюю ночь, тогда я в самом деле… ну… определенно не совершил никакого подвига.
— Дело не в этом. — В ее голосе звучала усталость. — От тебя и не требуется прыть жеребца. Вот только у меня внезапно появилось ощущение… Я о том, что ты заснул, прямо посредине. Я так безумно одинока, Тойер.
Комиссар вздохнул. Он не хотел вместо своих обычных выверенных чувств погрузиться в абсурдную кашу страстей и промолчал.
Хорнунг набрала в грудь воздуха, словно вынырнула из морской глубины, где тщетно искала жемчуг.
— Ладно, все в порядке. Не будем сейчас говорить об этом. Все-таки ты неожиданно появился у меня, в первый раз за все время. Я проявлю скромность и не стану тешить себя напрасными иллюзиями. У вас что-то произошло?
Это послужило паролем. Тойер начал с жаром рассказывать, ведь он приехал только ради этого. Если поначалу его подружка еще удивлялась, с каким спокойствием он описывал свой недавний позор, то после его озарения на плотине она уже не могла удержаться.
— Вот это да! Я сейчас позвоню эксперту! — воскликнула она. — Вся эта история кажется действительно… ну, не знаю… Да, возможно, из-за этой картины кого-то в самом деле могли убить. Дай-ка мне трубку, мой знакомый сейчас наверняка еще не спит. Историков искусства, искусствоведов можно сравнить с нейрохирургами, им часто приходится делать свое дело, не считаясь со временем. — Она вышла в прихожую.
Пока она звонила, Тойер подливал себе кофе и сделал добрый глоток из бутылки с коньяком. Разумеется, в каждой федеральной земле имелось отделение полиции, которое специализировалось на фальсификации произведений искусства, но маловероятно, что там захотят в конце рабочей недели поговорить с неудачником Тойером, но еще менее вероятно, что они согласятся это сделать на следующей неделе, когда он станет безработным экс-полицейским. Поэтому придется действовать прямо сейчас, на свой страх и риск.
Вернулась Хорнунг:
— Да, он приедет. Мы можем встретиться завтра вечером у меня. Часов в семь.
Тойер кивнул.
— Только я ничего не готовлю дома, — грустно сказала она.
Тойер обнял ее с закрытыми глазами и попытался вложить в это объятие все тепло своего тела. Его подружка блаженно вздохнула:
— Как давно ты меня не обнимал.
— Еще никогда не обнимал, — довольным тоном поправил он.
— Ты не мог бы остаться? — тихонько спросила она из-под его воротника. — Я боюсь.
— Чего ты боишься?
— Нас, — ответила она и опять заплакала.
Он промолчал. Они долго стояли обнявшись. Потом Хорнунг высвободилась из его рук:
— Я знаю, что ты любишь спать у себя дома. Сейчас я закажу такси.
Дома, встав у окна, Тойер смотрел сверху на отъезжавшее такси. Водитель еще купил себе сигареты и лишь теперь двинулся дальше. Корпулентный сыщик еще какое-то время созерцал ночную улицу, она завораживала его своими ритмами и изменчивым пульсом.
Потом он позвонил Штерну.
— Да, Габи Штерн слушает.
— Добрый вечер, говорит Иоганнес Тойер, коллега вашего мужа…
— Тот самый, сумасшедший?
Тойер невольно засмеялся и подтвердил — простоты ради. Потом услышал в трубке шорохи и чье-то раздраженное шипенье.
— Господин Тойер, Штерн слушает. Извините, моя жена…
— Ничего, все нормально, — заверил его старший гаупткомиссар и ни с того ни с сего добавил: — Привет ей… К тому же действительно поздно. И все попахивает безумием. Да, кстати, который час? Послушайте, Штерн, завтра нам придется поработать…
Ему стоило некоторого труда убедить Штерна, что не все потеряно. К концу разговора комиссар чувствовал себя проповедником.
— Если мы сейчас сдадимся, на нас можно ставить крест. Я заведу себе складной стульчик и стану просить подаяние возле «Вайн-Окса». А в супермаркете кассирша будет обменивать мне мелочь на бумажки. Но и у вас, молодых, дела будут не лучше. Короче, завтра вечером встречаемся у моей приятельницы — Ренаты Хорнунг — по адресу: Доссенгейм, Фрауенпфад, четырнадцать. Усвоил? Сообщишь остальным, это приказ. Возможно, я наберусь храбрости и позвоню Ильдирим, и, возможно, она придет.
— Ладно, хорошо, — сказал, наконец, Штерн, и Тойер сердито спросил себя, с какой стати подчиненные теперь позволяют себе одобрять или не одобрять его указания.
11
Старший гаупткомиссар сидел на кухне Ильдирим и терпеливо выслушивал ее гневную тираду. По телефону он узнал, что она сказалась больной, — именно теперь, когда все закручивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83