И искушение… Ты послушай, как в церкви поют. Не жалостливо, не покорно. Просветленно! Если и не веруют, все равно соприкасаются… Не поймете вы, Антон, ибо грешны в помыслах…
Под жаркими фарами таксомотора дорога как бы выворачивала черную спину. Она была сейчас не та, что вечером.
Вообще дорогой, как и людьми, владело настроение. Утром такой добрый, отдохнувший, асфальт к полудню становился жестким, неровным. Он швырял под колеса колдобины, ямы, щели. Он сужался в самом неподходящем месте.
К вечеру дорога уставала, смиряла строптивость, чтобы ночью окончательно успокоиться, зализать раны, нанесенные колесами автомашин, гусеницами тракторов. Ночью не так ощущаются пороки шоссе. Ночью внимание водителя не отвлекают посторонние предметы. Можно заняться своими заботами, уйти в себя…
Разговор со священником все бродил в сознании Клямина обрывками фраз, доброй интонацией, мягкими движениями крепких смуглых рук с янтарными ногтями. Мысль о том, что слабые люди счастливее тех, которые считают себя твердыми и сильными, вызывала все больше и больше неосознанных ассоциаций. Прав отец Андрей, прав…
Клямин переключил скорость - дорога пошла на подъем. Детали, снятые с автомобиля священника, работали исправно…
«Черт бы тебя взял, поп. - Клямин испытывал желание как-то оправдать свою не совсем законную сделку там, в гараже батюшки Снегирева. - Ишь хитрец - через собственный «Волгарь» Бога познает. Неплохо пристроился, батюшка… К Серафиму бы тебя на ковер…»
С гребня холма открывалась ночная панорама города. Огоньки москитами слетелись на дно гигантской миски. Иным не хватало места, и они собирались стайкой в стороне или тянулись к главному празднику огней десятком длинных светящихся шнуров: причалы, дебаркадеры, портовые сооружения…
И где-то там, в порту, находились склады ведомства материально-технического обеспечения пароходства. Этими складами и заведовал Серафим Куприянович Одинцов.
На улице имени писателя Т. Драйзера, между гастрономом номер четыре и кинотеатром «Мир», размещался бар «Курортный», совладельцем которого «на паях с государством» был Яков Сперанский, не то в шутку, не то всерьез называвший себя «далеким отпрыском известного царского советника графа Сперанского». Бар был, конечно, государственный, но Яков Николаевич за десять лет заведования вложил в это питейное предприятие серьезную сумму из личных сбережений. Он выписал из Армении группу художников-декораторов, которые зарекомендовали себя лучшим образом при реставрации аналогичного заведения на Кавказских Минеральных Водах. Яков Николаевич сказал художникам: «Мне нужен бар, который клиент считал бы родным домом». И художники соорудили чудо-бар в виде гигантской пивной бочки. Но самой важной деталью конструкции был светоэффект. Молодцы из Армении так сконструировали подсветку, что каждый из клиентов как бы наполовину опускался в пивную пену. Кроме того, в баре была еще одна достопримечательность - вобла натуральная. Каждому посетителю, если он брал пиво не на вынос, полагалась вобла. Правда, стоила она больше, чем рыба из семейства осетровых, но дело было не в этом - клиент платил за домашний уют…
Для управления было важно, что Яков план тянет, что бар пользуется популярностью. Это был сомнительный компромисс с точки зрения закона, но Яков Николаевич денег на ветер не бросал.
Так или иначе бар всегда был полон народу, И, не в пример другим подобным заведениям, предприятие Якова Сперанского обычно работало далеко за полночь, собирая тех, кто был выставлен из крупнейших городских ресторанов «Глория» и «Тройка», известных своим целомудрием…
В конце смены Клямин с удовольствием выпивал в баре кружку пива. Конечно, во время работы он себе этого не мог позволить. Но иногда, перед возвращением в парк, позволял.
Бар встретил Клямина привычным оживлением.
И Лера была на месте.
Они расстались на прошлой неделе. Клямин сказал: «Хватит!» Он думал, что Лера его так просто не отпустит, потреплет нервы. Но никаких осложнений не было. Лера согласилась: «Да, пора». И ушла. Клямин даже обиделся, а потом успокоился.
Лера работала сменной барменшей. И сегодня был ее день. Сейчас она составляла коктейль какому-то морячку. Тот, опираясь о стойку, поднял плечи и раскачивался на локтях.
- Крюшон и два желтка. - Лера повела взглядом поверх посетителей в сторону Клямина. Ее светлые глаза с лисьим разрезом не изменили равнодушного мерцания. А как они разгорались под спутанными лимонными волосами, Клямин еще помнил…
Он прошел вдоль стойки бара. Все «подсвечники» были заняты. Клямин остановился позади морячка и показал Лере два пальца.
Лера усмехнулась уголками губ и отрицательно качнула головой. Она не намерена больше бегать для него за пивом к подруге в соседний зал. Раньше ей это нравилось, а теперь они чужие. Пусть сам потолкается в пивном зале. У нее своя работа. Лера опустила в коктейль соломку и пододвинула бокал морячку. Тот вытащил и вернул барменше соломку - морякам это жеманство ни к чему. Лера взглянула на Клямина.
- Лера! - сказал Клямин, поймав ее взгляд. - Ради прошлого, Лера.
- С прошлым все, Антон. Романс исполнен. Лера подошла к очередному клиенту.
Морячок перестал раскачиваться на локтях и обернулся всем корпусом к Клямину.
- Все! - сказал он. - Все - значит, все!
- Сиди ровно, боцман, - едва раздвинув губы, проговорил Клямин и недобро прищурил правый, фисташковый, глаз.
Лера прекрасно разбиралась в интонации его голоса.
- Спокойно! - крикнула она морячку. - Или вылетишь отсюда в два счета. - Она повернулась и ушла в подсобное помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12