Анне скульптор показался человеком хорошим, но она просила Алексея не открываться ему:
- Неизвестно, как он отреагирует. А вдруг скажет: "Выметайтесь-ка со своими проблемами! Я из столицы уехал, чтобы шею свою не подставлять!"
- Ты, конечно, права. Но мне кажется, что, несмотря на молодость, он прошел неплохую школу. К тому же подставлять шею человека втёмную - тоже нельзя. Если он будет кое-что (не всё!) знать, он и за Юркой получше присмотрит...
С этим Анна согласилась, но настаивала на версии, что она скрывает сына от бандитов, которые хотят заполучить его, чтобы выманить у мужа большую сумму денег.
- Надеюсь, Борис простит мне эту ложь, - суеверным шепотом воскликнула она. - Ведь он должен знать, что мы тут терпим из-за его шашней.
Алексей посмотрел на неё странным взглядом, словно собираясь что-то сказать, но в последний момент передумал.
Когда были оговорены подробности, Анна направилась во двор, чтобы позвать Юрку:
- Сынок, пора умываться и - баиньки!
- Что значит "баиньки"? - возмутился мальчишка. - Во-первых, я не маленький, чтобы так со мной разговаривать! Во-вторых, - продолжал он качать права...
- Во-вторых, - перебила его мать, - если ты действительно уже взрослый, присоединяйся к нам: мы, например, спать отправляемся!
Юрка сполз с мотоцикла и понуро поплёлся к колонке заниматься водными процедурами, ворча по дороге: "Спать, спать... Даже не стемнело еще!"
Анна отыскала на террасе среди пакетов с покупками новое полотенце, вытерла сына, проводила его в горницу, уложила на огромную железную кровать с круглыми шишечками на спинках. Сын обрадовался панцирной сетке и сразу запрыгал на ней, как на батуте. Мать немедленно остановила его, убедилась, что Юрка, наконец, утихомирился, нерешительно постояла на пороге, потом вернулась на террасу.
Мужчины тоже быстро умылись, поднялись наверх и долго ещё не могли угомониться, громко разговаривая, смеясь, вспоминая студенческие годы. Учились-то они на разных факультетах и курсах: когда Трегубов только поступил, Алексей уже заканчивал, но в одном институте, среди одних и тех же педагогов, - поэтому общих тем и знакомых была масса!
"Чем попусту языком чесать, лучше бы Алексей поговорил с ним по поводу нас!" - хмуро подумала Анна.
Она посидела немного без дела, нашла таз, перемыла посуду, вытерла её, аккуратно по росту расставила на полке. К тому времени в мансарде всё уже затихло: видимо, уснули.
Анна вытащила со дна своей спортивной сумки "Записки у изголовья". Книга эта таинственным образом несколько раз возникала в её жизни...
- Погадать на вас, Арбузова?
Однажды в больнице лечащий врач вызвал её к себе в кабинет. Она заранее настроилась на очередную "задушевную" беседу с круглым доктором. А он померцал глазами (всё самое главное в них - не снаружи, а где-то глубоко за лунообразной лицевой стороной), вынул из пачки историй болезней заложенную между ними чистенькую книжку в переплете.
- Называйте номер страницы и строчку!
"Пусть обвалится ограда. Пусть водяные травы заглушат пруд, сад зарастёт полынью, а сквозь песок на дорожках пробьются зеленые стебли..."
- Ну и настроение у вас, Арбузова! - сказал доктор. - Мрак!
Тогда Анне была уже знакома Сэй-Сёнагон! Она просила одолжить книгу он даже подержать в руках не дал, даже дотронуться.
Теперь её собственная Сэй-Сёнагон лежала на коленях.
- Поразительно! - сказала Анна.
"Даже самые обычные люди радуются, если счастье улыбнётся их детям."
Япония конца первого тысячелетия и - о том же...
Анна встала, прошлась по хорошо пригнанным доскам пола, обнаружила одну скрипучую, "поиграла" на ней, спохватилась, что разбудит кого-нибудь из мирно спящей троицы, вышла на воздух...
Темный провал неба был изранен сверкающими звёздами.
В детстве они научились одной игре: на какое-нибудь слово, ситуацию или впечатление находили строчки из стихов, песен...
Теперь вдруг сам собой - впервые за последние годы - зазвучал в ушах старинный романс:
"Сияла ночь, луной был полон сад,
Сидели мы с тобой в гостиной у огня...
Рояль был весь раскрыт и струны в нем дрожали..."
- Не раскрыт, а разбит, - произнесла Анна. - Так будет вернее.
- Кто "разбит"? - спросил совсем рядом негромкий голос.
Анна чуть ли не с криком шарахнулась в сторону. Увидела Алексея.
- Зачем ты?.. Проверяешь скорость реакции?
- Нет - остроту твоего хваленого слуха.
- Хватит издеваться. Просто я задумалась.
- А я просто вспомнил, - уже в ином тоне продолжил Алексей, - что не спросил на сон грядущий свою нервную родственницу, как её спина поживает. Болит?.. Чего не спишь?
Он приземлился на ступеньку крыльца, потянул Анну вниз, заставил сесть рядом.
- Болит, - посетовала она. - Вот здесь... Всё время... - её рука, прижатая к груди, сжалась в кулак. - Мне кажется, это никогда не пройдёт, никогда не кончится.
- Пойди, поспи, - попросил Алексей. - Надо отдохнуть. Всё равно до утра сделать ничего не сможем.
- Я понимаю, - кивнула Анна, - но уснуть боюсь. Юрку могу разбудить. Он ведь не Жена Рустама - испугается, чего доброго... Все-таки, Лёш, зря мы не уговорили его остаться у Евгении Осиповны.
- Там ведь было тоже небезопасно: создаётся ощущение, что они слишком хорошо информированы о нашем окружении.
Как будто кто-то разлил на них вишневый кисель - такой спокойный поздний вечер стоял кругом. Казалось невероятным, что где-то рядом...
- Лёш, как ты думаешь, - тихо заговорила Анна вновь, - почему я там ничего не вспоминала? Спала - как убитая. Да, по сути, я и была убита вместе с Борисом. Даже детей во сне почти не видела. Редко-редко...
Алексей по-одному отжал её стиснутые пальцы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101