Милый, я так за тебя беспокоюсь!
- Как ты?
- Я думала, никогда не дождусь твоего звонка.
- Ты проверяла мою почту, Элис?
- Вчера после обеда и сегодня утром. От твоего брата ничего не было.
- А в агентстве ты тоже смотрела?
- Я заезжала и туда, и к тебе домой. Нигде ничего.
Он закусил губу.
- Ладно. Но ты уж проследи, пожалуйста, и дальше.
- Долго тебя не будет? Когда вернешься?
- Не знаю, - буркнул он. И её голос сразу стал другим.
- Пит, ты с той девушкой?
- Да, - вздохнул он. - Она мне помогает.
- Ох, милый...
- Это ничего не значит.
- Мне она не нравится. Не знаю почему. Наверное, это ревность. Понимаешь, милый, я тебя люблю.
- Нет, не любишь, - возразил он.
Она молчала.
- Элис?
- Да.
- Мне нужно ещё несколько дней. Пожалуйста, не говори никому, где я. Когда я вернусь, мы обо весь поговорим. И постараемся все уладить.
- Ладно.
- Спасибо, Элис. Я серьезно.
- Пит, береги себя.
Она первой повесила трубку. Он ещё долго не мог успокоиться. Не совершил ли он ошибки? Но, с другой стороны, звонок дал шанс узнать новости...
В коридоре его поджидала Серафина.
Глава 10
Она сердито его оглядела, потом взяла за руку, и они двинулись по коридору в ту сторону, куда ушли игроки в гольф.
- Ты должен был это сделать? - спросила она.
- Да. Я думал, так лучше.
- Но нужно быть благоразумным. Ты подвергаешь нас опасности, понятно?
- Элис ничего не сказала полиции.
- Ты уверен?
Он ни в чем не был уверен, но кивнул.
- Я сказал ей, куда направляюсь, но она сохранит это в тайне.
Только крепко сжатые губы да помрачневшее лицо выдавали её неконтролируемую ярость.
Они вернулись на летное поле, где перед огромными ангарами выстроилась дюжина самолетов. Вокруг открытой машины собралась кучка людей.
- Может, Ток прав? - холодно бросила она. - Может быть, ты просто глуп?
- Ничего не поделаешь, я поступаю так, как считаю нужным. - Я не раз просила тебя верить мне. Но ты не веришь.
- Ты никогда не говоришь того, что мне нужно знать. Ты не сказала, что Рамон Гомес - полицейский
- Тебе и не нужно было знать. Что тебе дало это знание, кроме лишней головной боли?
Он промолчал, решив не спорить.
- Мне очень жаль, что я тебя расстроил.
- Не забивай голову, - вот все, что он услышал.
Джонсон с подозрением уставился на них, когда они подошли к самолету. Серафина заявила, что следует поторопиться, но Джонсон возразил, что погода к юго-западу не слишком хороша и переночевать следует здесь.
- Мы должны пересечь границу сегодня, - твердо заявила Серафина.
- Я не могу лететь после захода солнца. Это слишком рискованно. Тем более над водой.
- Так нужно, - сказала она.
Через двадцать минут они снова были в воздухе. Курс вел на юго-запад, делая большую дугу вдоль берега Мексиканского залива ниже Гальвестона. Потом Джонсон взял южнее, и земля почти исчезла из виду. Серафина откинула голову назад, закрыла глаза и казалась спящей. Блеск глади Мексиканского залива врывался в маленький иллюминатор и обрисовывал её безмятежный профиль. Кул откровенно наблюдал за ней, изучая нежные, полные губы, плавную линию подбородка и шеи, тонкие завитки каштановых волос вокруг маленьких ушек. Ее руки в серебряных браслетах эпохи майя, спокойно лежали на коленях.
Кул на мгновение оглянулся назад и прислушался к равномерному гулу их единственного мотора. Он понимал причину нежелания Джонсона делать за день больше одного полета. Сам он раньше никогда не летал на таких маленьких самолетах, поэтому перкалевые крылья и размытый круг единственного пропеллера казались слишком ненадежной защитой от опасностей распростершейся внизу бездны.
В вечерней дымке растворился пограничный Браунсвиль. Подавшись вперед, Кул различил широкую грязную дельту Рио-Гранде и Матаморос на мексиканском берегу. В сумерках на земле загорались огни, и до него вдруг дошло, что он нелегально и благополучно добрался до Мексики. Только когда река осталась далеко позади, он понял, в каком напряжении пребывал, всматриваясь в небо в поисках патрульных самолетов. Теперь под крылом тянулось дикое побережье Тамаулипаса.
За голой береговой линией земля вздымалась складками высоко вверх. Джонсон щелкнул тумблером освещения щитка приборов, и Кул увидел его лицо, отраженное в овале ветрового стекла. На несколько мгновений тьма покрыла все, исчезли и земля, и море. Осталась лишь случайная одинокая светящаяся точка - индейская деревня на прибрежной равнине. У него закололо в глазах от напряжения, голова раскалывалась, и он позавидовал спокойному сну Серафины. Через какое-то время монотонный гул мотора и отсутствие каких бы то ни было объектов наблюдения навеяли на него сон, и Кул задремал рядом с ней.
Он спал, и во сне словно просматривал кинофильм, кадры которого были перепутаны и склеены вперемешку - Гедеон с Серафиной, Джонсон с Элис, и мертвец в его квартире. Во сне он снова овладевал Элис, но на этот раз она брала инициативу на себя и отдавалась с улыбкой и нежным поцелуем. Потом Элис превратилась в Серафину, и настало время вожделения и страсти. Он застонал во сне, борясь с наваждением, испарина покрыла его лицо.
"Стенсон" закачался, чьи-то руки стали его трясти, и он проснулся.
В салоне было темно, светился лишь щиток приборов, и он сразу заметил, что самолет снижается. Серафина перестала его трясти и вернулась на свое место.
- Мы собираемся приземлиться, - сообщила она.
Он выглянул в непроглядную тьму.
- Где?
- Еще не знаю. У нас проблемы.
Кул сел прямо. Лицо девушки побледнело. Зато лицо Джонсона, отраженное в стекле, побагровело от напряжения, все его внимание было сосредоточено на приборах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54