- Казалось бы, - я просто пожала плечами, даже не обрадовавшись "девочке", в которые меня зачислили по привычке. - Шеф на месте?
- Поехал в цирк! - отрезал Рубин. - укиса смотреть. А статья о его гастролях должна лежать на моем столе не позднее семи вечера вопросы?
- Почему ты такая сволочь, а Рубин? - я хлопнула дверью, потому что на фоне Чаплинских бед, все мои неприятности казались сущей ерундой.
Поезд уходил в семнадцать пятьдесят пять. Состав формировался здесь, потому все челноки, чиновники, туристы-одиночки занимали места заблаговременно. Вагон Чаплинского я увидела сразу. Нет, на нем было никаких лозунгов типа "бей, жидов, спасай Россию" или желтых звездочек, рассыпанных по зеленому полю. Просто рядом с ним стояла вся наша поредевшая в боях кафедра и хитрый следователь городской прокуратуры Тошкин. Чаплинский переминался с ноги на ногу и искал глазами свою сердечную усладу - меня.
- Привет, - я ограничилась общи м жестом и стала рядом с Влаимиром Сергеевичем - Как вы себя чувствуете, - спросил он обеспокоившись ,наверное, моей доселе невиданной скромностью
- Немного шумит в ушах, но в целом - сносно, - улыбнулась я, собираясь выдурить у шефа ещё пару дней отгула.
- Не страшно. Сольетесь с шумом в аудитории и не будете обращать внимания.
Очень новый и перспективный способ лечения. Его просто надо запатентовать. Например, если рябит в глаза, то нужно устроить землетрясение, тогда рябь на фоне обще суеты будет не так заметна. Инна Константиновна и Виталий Николаевич со мной не поздоровались. Конечно, кто теперь я и кто они? Хорошо, хоть стоять рядом с ними разрешили. Тошкин тоже сделал вид, что со мной не знаком: ещё бы - когда-то любимая женщина пала настолько, что провела ночь у незнакомого мужчины, накачавшись таблетками до бессознательного состояния. Расцвел только Чаплинский, расцвел и намагнитился. Прижимая к сердцу драгоценный сосуд с Игоречкиными ДНК, он подбежал ко мне на коротких ногах и крепко прижал к своему округлому пузу... И замер. Может даже, закрыл глаза. Мне было крайне неудобно: перед товарищами и в луже, куда по ошибке попали мои ноги. Зато сразу стало очень тепло.
- Может останешься? - тихо спросила я не решаясь продолжить мысль о том, что умирать лучше там, где родился. Сподручнее.
- Нет, не могу. Там тоже свои долги, - прошептал он.
- Тогда - прощай, - я в первый раз в жизни воспользовалась этим словом, потому что сейчас глупо было бояться его законченности и определенности.
Мишин деликатно кашлянул: "Прошу прощения, но объявили пятиминутную готовность".
- Наум Леонидович, нам пора. Пока, Тошкин. Счастливо оставаться, выкрикнул счастливый избавлением Максим.
Чаплинский, наконец, разорвал наши тела и вошел в вагон. Порыв холодного ветра распахнул на мне плащ. Глаза Инны Константиновны налились лютой злобой. Костюмчик из старых запасов все ещё хорошо сидел на мне. Поезд тронулся. Я виновато посмотрела на Тошкина. которому очень шел зонт.
- По несчастью или к счастью истина проста: никогда не возвращайся в прежние места, - с любовью к ближнему прочитала я. - Правда, Дима?
- Нет, - он резко развернулся на каблуках и зашагал прочь
- Дима. - обиженно крикнула я. - Дима... Димочка, - и так уж и быть побежала вслед.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109