Ну что, где наша не пропадала - броситься на шею и повиснуть на ней камнем?...
Была не была. Он очень удобно расположился у двери и наверное бы не упал, выстоял, но тут дедушка Чуковский все испортил, потому что у нас зазвонил телефон.
- Пока, - быстро сказала я, захлопнула дверь без поцелуя и резко дернула трубку на себя. Вместе с голосом Тошкина в ней верещали гудки, обозначавшие помехи на линии.
- Ты одна? Надя, я спрашиваю, ты одна? - голос прокурора дрожал от ненависти и напрасных ожиданий.
- Одна, успокойся. Ложусь спать. У меня завтра много дел...
Еще бы - кампания по ликвидации безграмотности. Я запланировала её на лекцию по культуре античности. Я подготовила словарную работу - даже правила подчитала, что с большой буквы, а что с маленькой. Однако меня мучили сомнения - весь ли алфавит удалось выучить моим будущим академикам... Ну, а кроме того...
- Тошкин, не мешай мне жить. Ты - предатель. Прощай.
- У тебя был Чаплинский? - спросил он сдавленно.
- Его уже тоже убили? - страшным шепотом прохрипела я.
- Пока нет. Но... Ты могла бы приехать ко мне? Я на работе. Нам надо
поговорить. В неофициальной обстановке.
Ай да Тошкин, ай да Пушкин. Моя квартира уже стала для него казармой, где нужно было четко и без сомнений выполнять устав и правила техники безопасности при работе с огнеопасными предметами. Что же - посеешь ветер, найдешь дырку от бублика.
- Тогда присылай за мной трамвай, - ответила я и бросила трубку. Вот так всегда - в квартире могут быть воры, зато хозяйка должна быть в прокуратуре. И что мне теперь делать с этим окном, из которого дуло, правда, не так сильно, как из максимкиного пистолета. Я устало опустилась на пуфик - эдакое мещанское новообразование-перед трюмо и нехотя накрасила губы. Поцелуи и прочие жизненно важные шалости на сегодня отменялись по причине плохой погоды. И все-таки, почему Чаплинский не прилетел самолетом? Странно...
Через полчаса я входила в хмурое, обветшалое здание городской прокуратуры. И почему у некоторых это заведение вызывает такой трепет? Я точно знаю, что раньше здесь был детский сад. Теперь получились ясли. особенно если учитывать неуемную веру в справедливость некоторых служителей закона.
Тошкин спускался по лестнице, отчаявшись увидеть меня в своем гнездышке.
- Если гора не идет к Магомету, значит у неё отказало чувство мусульманской солидарности, - предположила я, не желая ссориться, а уж тем более - выяснять отношения.
- Он плохо на тебя подействовал. Ты стала разделять его насмешки над арабскими святынями. А ведь он не прост, - Тошкин взял меня за руку и слегка сжал мою ладонь. - И скорее всего, он опасен!
Глаза Дмитрия Савельевича горели нехорошим охотничьим огнем. Ему бы сейчас ружье или команду, и на ужин мы бы ели дикую, собравшуюся на юг утку.
Я промолчала и позволила проводить себя в пыльный плохо отремонтированный кабинет, единственным украшением которого был огромный антикварный телефон, доставшийся детскому саду от старого чекиста, друга младенцев. Тошкин усадил меня на стул и подошел к окну. Если и сюда залетит кирпич, то это будет уже слишком!
- В гостинице "Дружба" работает спецслужба.
- Ты начал писать стихи? Поздравляю. Очень риторическое получилось начало. Помочь продолжить? В гостинице "Дружба" работает спецслужба, а в гостинце "Турист" поселился онанист.
- Очень грубо. И неумно. Группу возглавляет мой сокурсник Коля, поморщившись от моей наглости сообщил Тошкин. - Я даже сначала не понял.
- И решил, что он продался империалистической разведке новых русских. Тошкин, да ты настоящий предатель. Ты веришь только в плохое.
- Да! Только в плохое. Потому что твой Чаплинский был хорошо знаком с Анной Семеновной. Очень хорошо знаком. Они должны были встретиться. Она написала ему записку. Хочешь посмотреть! У меня есть копия. Коля ещё тогда вспомнил почерк. Он, видишь ли, был в неё влюблен...
Так может это ревность? Муж знал, что Анна... Нет, не годится. Помешанный на шпионских страстях, Коля зациклился на своей юношеской любви. Мужа он ещё мог перенести, но измену Родине - никогда. И уничтожил женщину, спася тем самым её честь и невыполненный долг перед Родиной. Хорошая версия между прочим, и душещипательная, и правдоподобная.
- Его надо задержать, - пробормотала я.
- У него неприкосновенность. Он - гражданин другой страны.
Ну и как тут не выкрикнуть - сраные демократы, до чего государство довели. Уже и в спецслужбах разрешают иностранцам подвизаться. А...
- А, так он из Интерпола? - догадалась я.
- Он тебе это сказал? - встрепенулся и даже обрадовался Тошкин.
- Кто? Коля? Это же твой знакомый! Лечиться тебе, Тошкин, пора, вот что...
- Мне?!! - о, сколько изумления, недоверия и презрения было в этих глазах, которые когда-то смотрели на меня совсем по-другому. Я давно заметила, что мужчины и женщины говорят на разных языках, даже тогда, когда используют одинаковые синтаксические и морфологические конструкции. На вопрос "ты меня любишь" они отвечают "что тебе купить", на заявление "я не могу с тобой больше жить" они почему-то вообще не отвечают, а громко хлопнув дверью "уходят из дома". И ещё считают, что их выгнали! Наглость и придушенный эгоизм Тошкина не были для меня новинкой. Но в такую минуту думать о том, что твоя бывшая невеста заводит шашни... Это просто преступление перед отечеством. И так мелко использовать свою должность. Так низко оболгать хорошего человека, борца и настоящий кошелек. Нет, для этого действительно надо быть мужчиной, отягощенным прокурорским званием образованием. Дмитрий Савельевич рванул на себя ящик стола и из груды бумаг выхватил небольшой листок финской бумаги:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109