- Да сейчас же, - заявил Мишин и отправил свой военный кулак в ухо вдовцу.
Андрей мягко упал на траву. А ты с шефом в полном молчании оседлали "запорожец" и злые, но примирившиеся с поражением отправились домой.
Интересно, подпишет ли Тошкин санкцию на мой арест?
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ.
Анна - очень педантичная женщина. Она всегда сообщает об этом заранее... Мне необходимо принести наманикюренному Андрею свои извинения, потому что все мои подозрения оказались напраслиной, нелепицей, игрой безжалостного, хронически больного воображения. Андрей не убивал свою жену. Он говорил о ней, как о живой, а значит, не принял смерть как данность и уж, тем более, не подготовился к ней заранее. Я, как известный душегуб, об этой практике знаю много. Чтобы перевести любимую боль в разряд прожитого о ней нужно говорить только в прошедшем времени. Слово не воробей, но, вылетев и описав круг, оно по-настоящему засасывает существующее в обозначенный им же смысл. Когда я бываю умной, то очень дорожу сказанным... Жаль только, что умной я бываю редко.
- Вас проводить? - жестко спросил Мишин.
- Нет, у нас тут не страшно, - я жалко улыбнулась, ужасно сожалея о позорно проведенном внедрении. - Мне завтра во сколько на ковер?
- Да ладно, - Владимир Сергеевич устало махнул рукой. - Отдыхайте. Думайте, - он помолчал и добавил. - А с вами не скучно...
Я радостно вдохнула выхлопы "запорожца" и мысленно показала язык Тошкину. Приятно все-таки знать, что ты не являешься единственной идиоткой, тоскующей по настоящей жизни. Мишин, оказывается, тоже наш человек. И это при молодой сорокасемилетней
жене и таком же, ну почти таком же по возрасту сыне от первого брака...
В подъезде было светло. Силами охранного агентства, состоящего из подрабатывающих в ночное время младших милицейских чинов, в нашем доме сохранялось электричество, мусорные контейнеры, лавочки и даже коврики с внешней стороны квартир. Когда подлого Диму Тошкина выгонят с работы, я замолвлю за него словечко в жилищно-эксплуатационной конторе нашего дома. А в сущности, наше жилище - небольшая модель общества будущего, где каждый государственный служащий будет лично отвечать за вверенную ему лампочку Ильича и коврик кота Васьки. Подымаясь на второй этаж, я набросала в уме некоторые контуры спасения страны от энергетического кризиса, сексуальной революции и профанации нравственных ценностей. Лишь бы милиционеров хватило, а уж общее руководство я как-нибудь обеспечу.
На моей площадке почему-то было темно. Впрочем, каждое исключение подтверждает правило, обидно только, что эксперименты всегда проводятся только на мне. В неясном отсвете откушенной луны метнулись две тени.
- Буду стрелять, - предупредила я, аккуратно выговаривая слова, чтобы скрыть дребезжание собственных зубов. - Выходите по одному! Окружай! Пожар! Ноль один! Стреляю!!!
Если бы я упала в обморок, то с удовольствием бы не услышала противного звонкого смеха своих посетителей. Но, помимо страха, мне пришлось вынести очередное унижение.
- Уберите оружие, чтобы мне не пришлось бить вас по руке. Здесь Чаплинский. Наум Леонидович, - громко сказал Максим, оказавшийся плохим охранником. Гнать его в три шеи, если он фигу от нагана отличать ещё не научился, то какой с него будет толк.
Я открыла свою небольшую дамскую сумочку, в которой при хорошей погоде помещалась туристическая палатка, набор для раскраски лица, щипцы для завивки, конспекты лекций, групповые журналы, вырезки из кулинарной книги, ключи от всего, складная пепельница, несколько пачек сигарет, упаковка жвачек, сменная обувь,
колготки, шариковый дезодорант, магазинные чеки, трамвайные билеты (в нашем городе по ним играли в лотерею) , контрольные работы, два, извините за подробность, презерватива, и фонарик, который, собственно, сейчас я и искала.
- Не подходите, - тихо, но злобно предупредила я, ощутив в руке знакомую пластмассу с батарейкой ближнего обзора. Когда мощная струя света разрезала темноту, Наум Чаплинский прикрыл самое дорогое, что у него было лысину.
- Добрый вечер, - нелепо щурясь, проговорил он. - Мы звонили, но вы игнорировали наши звонки.
- А теперь вы хотите, чтобы я игнорировала вас лично? Или будет осуществляться захват заложницы? Нет, чем дольше я с вами общаюсь, тем лучше понимаю арабских террористов. Довели! - мы продолжали стоять на площадке, потому что на этот раз я искала ключ от второй двери, который закатился среди губных помад, был испачкан ими и не давался в руки.
- Максим, а что в вашей стране принято встречать гостей на лестничной клетке? - усмехаясь спросил Наум.
Нет, и что это за манера - по чистым коврам, да в обуви? И где, главное, набрались этих протокольно - разыскных европейских манер. Лазишь целыми днями ( раз в месяц с тряпкой ), моешь - моешь, убираешь - убираешь, заявляется посольская морда и гадит не хуже бродячей собаки.
- Тапочки, - истошно завопила я, увидев, какие следы оставляют альпинистские ботинки Максима.
- Да нет, я внизу подожду, в машине, - кажется обиделся он.
- Я пришлю вам моющие средства - за себя и за того парня, - заявил Чаплинский, удобно располагаясь возле моего любимого друга телевизора. - А поесть у нас нечего?
Наглость этого ряженого сиониста явно зашкаливала. То поесть, то Голландские высоты, уже бы сразу предъявили список всех претензий миру, не мучали бы человечество исторически не сложившимися угрызениями совести.
- Нечего, - рявкнула я, решительно умывая руки. - И выпить тоже.
- Хорошо, что прихватили. Максим, занеси сумку и пару часов можешь быть свободен.
Судя по всему, Науму Чаплинскому не нравился пятизвездочный отель "Дружба", и он решил последние дни своей командировки провести у меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109