- Не ко мне. На улицу, - злобный шепот городского прокурора, спрятавшегося за углом свидетельствовал о том, что Вселенская катастрофа уже практически наступила. - Встретимся в беседке. Я выйду первым.
У Тошкина создалось впечатление, что город заняли фашисты, а славянский шкаф с тумбочкой ещё не завезли. Скамейки в детской беседке, больше похожей на пивной павильон, были низким и мокрыми. На них было удобно петь хором из двух шеренг. Все остальное здесь было делать неудобно. Но городской прокурор присел и предложил Тошкину занять место рядом.
- Я о чем тебя просил? О чем? Чтобы ты только посмотрел на обстановку! А арестовывать, задерживать, вообще, как-то дергать его просил? Ты вообще понимаешь, что безопасность слушает наше заведение, что мэрия проявляет болезненный интерес ко всему этому, что из столицы уже позвонили? Дима, ты вгонишь меня в гроб!
Мама Дмитрия Савельевича тоже часто повторяла эту фразу. Ей катастрофически не нравились сначала Димины невесты, а потом его хроническое нежелание порадовать её внуками. А недавно она совсем как Пушкин заявила: "Нет, вся я не умру, пока тебя не женю, и не надейся" Теперь Тошкин был просто вынужден дать обет безбрачия, потому что единственной женщиной, за которой мама обязалась присматривать долгие годы была объявлена Надя Крылова. Мама ей не доверяла...
- Дима, ты слышишь меня? Что делать будем, а?
Шеф, Виктор Геннадьевич, смотрел на Тошкина ласково, почти умоляюще. Несмотря на трехэтажную дачу, инвестиционный фонд для зятя и швейцарский колледж для внучки, заработанные им в последние годы, он оставался человеком дела. Иногда даже чести. Своих в обиду не давал, чужих почти не подставлял. Впрочем, Дима ещё никогда не выходил на такой высокий международный уровень, а потому он просто пожал плечами.
- Ты мне дурачка не строй!!! Не смей, - взорвался городской прокурор и испугано посмотрел по сторонам. Там, вдали у забора, шевельнулись кусты. Виктор Геннадьевич приложил палец к губам. - Давай свои соображения.
- Он приехал и все началось. Не верю я в простые совпадения. Сердцем чувствую. Это - Чаплинский.
- Что же так категорично - а анонимка на твою звезду Крылову? Он ведь тогда и знать её не знал, - Виктор Геннадьевич участливо посмотрел на Диму и продолжил излагать свой взгляд на перспективы общего евроазиатского дома. - А если это дело разложить по эпизодам? Не соединять. Пару глухарей мы, конечно, государству подарим, но в целом - Смирнягина - типичное самоубийство, причем, по неосторожности. У нас там и вскрытие и все - честь по чести. Ильина - от несчастной любви, в себя придет, даст показания. Я сам с Федоровым договорюсь, она у него не только работает, но и учится заочно, никуда не денется. Бомжиху эту вообще зря приплели: выпила денатурата, решила, что птица и давай летать. В больнице не выдержало сердце, а? Смотри, как хорошо все складывается. Сердце не выдержало на дежурстве у этой кафедральной племянницы Ирочки, у мужа Смирнягиной пропал весь запас инсулина.
- А у него тоже диабет? - заинтересовался шеф.
- Нет, но мы хотели сделать анализ. И потом - он настаивает на убийстве, - Тошкин уже начинал чувствовать себя виноватым - зря он пошел на поводу у этой Крыловой, ведь в устах шефа и при нормальном спокойном рассмотрении весь этот процесс действительно выглядел как цепочка естественных жизненных эпизодов.
- Если настаивает - пусть он и сядет! - Виктор Геннадьевич решительно пристукнул кулаком жука, обманувшегося в ожидании бабьего лета. - А Чаплинского гони, гони в шею, я тебе говорю. Пусть улаживает свои личные проблемы и едет уже с богом. Надо подтвердить, что он - не убийца, тащи сюда его бабенку, можешь прямо ко мне в кабинет - я дам честное прокурорское слово и пусть катятся на все четыре стороны. И давай прямо сегодня и закончим. А чтоб совесть тебя не мучила - открывай по преступной халатности по поводу этой Погореловой, а можешь и по торговле лекарствами. Найдем тебе убийцу - бомжа привокзального. Найдем, - шеф покровительственно похлопал Тошкина по плечу и снова воззрился на кусты. Оттуда ни с того ни с сего вырос баобаб по имени Максим.
- Это-то что? - вскрикнул Виктор Геннадьевич, стараясь выдержать хорошую мину если не на лице, то по крайней мере в кармане. - Это где?
- По малой нужде, - отрапортовал Максим и преданно глядя в глаза городского прокурора доложил. - По моим сведения Наум Леонидович Чаплинский блевал на брудершафт вместе с бомжихой у вокзальной урны. Мне даже показалось, что они знакомы.
- Ооо не могу, - застонал Виктор Геннадьевич, - не могу больше. Разбирайтесь сами, но лучше, - он выразительно посмотрел на Тошкина, - так, как сказал я. А подслушивать молодой человек, прокурор опалил Максима презрением, - некрасиво.
- Работа такая, - развел рукам тот и бодро зашагал в сторону своей машины.
- Подожди! - крикнул Тошкин, решивший плюнуть на все эти экивоки и, в крайнем случае, пойти преподавать в школу милиции. - Подожди, а под протокол заявишь?
Максим остановился и ухмыльнулся. Не так давно покинувший родной город, он успел отвыкнуть от призрачных страстей и неумения понимать ситуацию глобально. За кого, собственно, его здесь все и принимали. За водилу, за громилу? Надо отдать должное Чаплинскому - тот просек все и сразу. Практика - критерий истины.
- Все свои протоколы, Дмитрий Савельевич, я давно отправил куда надо, так что документ для истины у тебя уже есть. А шеф твой прав - замнем. Ой, давай замнем. Нам всем надо что-то кушать. Только ж в люди стали выходить. Поехали, заберем Заболотную, привезем её сюда и вечером выпьем за счастливое воссоединение семьи, дело говорю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109