Шинкует, взбивает, бланширует (понятия не имею, что это такое) и под завязку пассирует (вот об этом я имею смутное представление). Потом все это она энергично смешивает, основательно тушит, запекает, томит, режет на фигурные ломтики и смазывает начинкой. В результате получается полтарелки кое-чего, очень странного вида, крайне невразумительного запаха и совершенно непонятного назначения. Неделю Катерина носится с этим «кое-чем» как с писаной торбой (пытается угостить им гостей, съедает пару ложек сама, перекладывает из тарелки в тарелку). Затем остатки «кое-чего» выбрасываются в унитаз, а кухне объявляется бойкот еще на полгода.
Судя по всему, на Катерину накатил очередной кулинарный приступ. Одним глазом я скользила по бисерным, убористым строчкам («23 декабря. Инвентарный номер 2340573. Плакат «Ударницы заводов и совхозов вступайте в ряды ВКП(б)», 1932 год, Кулагина Валентина, отличное состояние, хранился в папке»), а другим наблюдала за Катериной. В одной кастрюльке у нее выкипал рис, в другой - пригорали остатки помидоров, на сковороде жарилась морская капуста, а сама Катерина уже две минуты силилась разбить последнее яйцо. Еще через пару минут сила и опыт победили перепелов, яйца (почти без скорлупы) оказались на капусте, туда же полетели помидоры… Я смущенно отвела глаза. Наблюдать за развитием событий было просто неловко.
- Как она напоминает мне меня в молодости, - растроганно прошептала бабуля, - не бледней так, не графья, завтракать поедем в кафе.
- Валькирия, - потрясенно бормотала я, наблюдая, как Катерина отскребает остатки риса от плиты фарфоровым блюдечком.
- Почти готово, - приговаривала она, скрываясь в лиловом чаду, - еще немного… Потерпите.
- Да кто уж тут утерпит, - с опаской пробормотала бабуля. Катерина отдирала от сковороды странную буро-зеленую жижу и раскладывала по тарелкам. - Невероятно хочется кофе! - громким, насквозь фальшивым голосом воскликнула бабуля и подскочила к кофеварке.
Через секунду я поняла ее тонкий расчет: Катерина шваркнула передо мной тарелку со своей невообразимой стряпней и умильно уставилась на меня, подперев голову рукой. Судя по всему, она ожидала, что я моментально наброшусь на это странное блюдо и начну жадно пожирать его, давясь, и посыпая все вокруг крошками. Коварная бабуля колдовала над кофеваркой.
Я отвела глаза. Путей к отступлению не было. Вернее, почти не было. Оставалась еще декабрьская тетрадь Евгения Карловича, восхитительная занудень, потрясающая канцелярская тягомотина. Я тут же нырнула в антикварную бухгалтерию трехлетней давности и сделала вид, что невероятно увлечена.
- Не хочешь есть, так и скажи, - принялась возмущаться Катерина.
- Подожди, - отмахнулась я, - Катька, кажется, я кое-что нашла.
- Да ну тебя совсем, - Катерина приготовилась всерьез обидеться, - между прочим, я попробовала, получилось очень даже вкусно. И только ты изображаешь черти что, как будто я собираюсь тебя отравить. Это, между прочим, японская кухня, это изысканно!
- Катька, - я схватила ее тарелку и зашвырнула в раковину. - Катька, дорогая, я нашла кое-что! Понимаешь?
- Что ты нашла? - изумилась Катерина, потрясенная моим вероломством.
Я ткнула ее носом в свою тетрадь. На первой, пустой странице, на которую и в голову никому не пришло взглянуть, в правом верхнем углу было написано безумной, прыгающей рукой:
«Автопортрет». Семен Александрович Безбородько. 8-900-908-0000.
Дробной рысью бабуля подбежала к нам, оценила мою находку и победно исполнила страстный, зажигательный танец.

Глава пятнадцатая, в которой я вывожу типологию бород, а потом все бегут с препятствиями
- Это большой соблазн, - Семен Александрович замолчал, мялся некоторое время, а потом попросил сигарету. Мучительно долго терзал зажигалку, нервно закурил, поперхнулся и тут же замахал рукой, разгоняя дым - видимо, курильщик он еще тот. - Поверьте, я боролся с этим как мог, единственным человеком, к которому я обратился по этому делу, был Евгений Карлович. Он отговорил меня заниматься подобными вещами, а теперь… А теперь появились вы, - слабым голосом продолжал «тот еще курильщик», - и я не знаю, что мне делать.
Ну и золотая же голова, должна я сказать, у нашего Евгения Карловича!
До того, как поставить уважаемого и, не сомневаюсь, безупречного во всех отношениях Семена Александровича в такое безвыходное положение, мы долго обнимались. После моей находки все встало на свои места. Очевидно, что, описывая руками круги, Евгений Карлович имел в виду годы (а именно - 12 тетрадей трехлетней давности). Несомненно, что 12-й аркан Таро «Повешенный» указывал на 12-ую тетрадь в этой стопке, где я, собственно, и нашла запись про «Автопортрет» и нашего нового знакомца Семена Александровича.
Но какой компьютер надо иметь вместо головы, чтобы вспомнить, что три года назад, в декабре, ты получил информацию о художнике Яичкине и его «Автопортрете», в момент зашифровать все это в единое послание и умудриться выдать его жестами, да так, что мы поняли! Сколько информации наш бодрый искусствовед держит в голове, чтобы в момент вспомнить телефон Семена Александровича, и дать его нам!
- Твой муж - гений! - торжественно объявила я бабуле.
- Ха, - отмахнулась от меня бабуля, - оставь свою оперетту. Мы почти сутки просидели на заднице! Я невероятно хочу чем-нибудь заняться.
Но заниматься пришлось снова телефонными звонками. Семен Александрович был крайне подозрителен и краток. Когда мы сообщили ему, что хотим узнать судьбу «Автопортрета», он замолчал на полминуты. Мы с Катериной томились и маялись, а из динамиков громкой связи слышалось только шипение и вздохи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84