- В девяносто третьем, - согласилась Шурочка, - но это уже была малюсенькая волна, взамен того цунами, который грозил всех накрыть.
- Неприятно, - скривилась Катерина.
- Да уж, - согласилась Шурочка. - Впрочем, согласитесь, к лучшему. Так вот, как я уже говорила, все вокруг знали, что общак увел Железный, но никто не мог этого доказать. Увел - значит, надо было, вот в каком авторитете был мужчина.
- Я тебя умоляю, Шурка, - ухмыльнулась бабуля, - его трясли как грушу, но ничего не добились.
- После этой истории Железный удалился на покой, - вздохнула Шурочка, - и со временем страну (и братву в частности) перетрясло сами знаете как, а вся колода перетасовалась до такой степени, что непонятно стало, где туз - а где шестерки. Несмотря на то, что история, по большому счету, недавняя, все стали воспринимать ее как легенду. Эдакое преданье старины суровой: где-то там, на заре разгульных девяностых, большой авторитет Железный припрятал большой клад (сами понимаете, что за это время общак превратился в простой клад, ничего ни для кого не значащий). А Железный тем временем сидел где-то на Волге, ловил рыбку, смотрел закаты, слушал тишину и потихоньку упражнялся в рисовании.
- Рисовании? - выдохнула бабуля. Кажется, этой части истории Железного она не знала.
- Рисовании, - сложила руки на груди невероятно довольная произведенным эффектом Шурочка, - причем, упражнялся весьма неумело. Художник он был, должна я тебе сказать, похуже нашего Евгюши. Рисовал, рисовал, а потом взял, да и умер. Все чин по чину, даже медицинское заключение имеется: классический сердечный приступ, питался всю жизнь Железный неважно, сало любил, тушенку…
- Вот и я говорю, - вставила Лариска с воодушевлением, - а вы как сделаете себе бутерброды с этим карбонадом, так я не знаю куда себя деть. Что у нас карбонад? Гольная соль!
- Лариса, - прошипела сквозь зубы Шурочка.
- Вот вы всегда так говорите, - смиренно опустила глаза Лариса, - а когда поймете, что я права, поздно будет.
- Лариса, - страшный Шурочкин шепот медленно перешел в свист.
- Молчу-молчу, - заверила хозяйку Лариса, но по одному ее виду было понятно, что ей есть, что сказать.
Я отвела глаза, чтобы не заржать. Судя по всему, Лариска взялась за Шурочку всерьез. Бабуля покраснела, зашарила глазами по кабинету, чтобы удержаться от смеха, но не подала виду, что еще чуть-чуть и она повалится на пол в истерике. Шурочка сделала вид, что ничего не заметила, некоторое время помолчала, настраиваясь, потом откашлялась и продолжила:
- Картины свои, которых к тому времени накопилось около пятнадцати штук, - проговорила она ровным голосом, - Железный завещал местному краеведческому музею. Тот с благодарностью принял этот дар от своего земляка, благо, что в их коллекции и не такое встречалось. А полгода назад в этом музее случился пожар.
- И? - холодея спросила я, когда Шурочка замолчала, погрузившись в письмо неизвестного NIGHTWISHERа.
- Ну и я задала одному осведомленному человеку несколько вопросов, - Шурочка извлекла откуда-то очки-половинки и массивной черной оправе и нацепила их на нос. - На один из них: «Правда ли, что началась охота за картинами Железного?» он ответил «Да». На вопрос: «Вдохновляются ли охотники за картинами историей про захоронку общака?» он ответил «Именно». На вопрос: «Неужели они поверили, что Железный зашифровал в одной из своих картин место расположения тайника?» он ответил: «Вполне возможно». Когда я поинтересовалась: «Причастны ли эти люди к пожару в краеведческом музее, где хранились картины Железного?», мне ответили: «Скорее всего». Последний мой вопрос звучал так: «Настоящее имя Железного - Петр Николаевич Яичкин?», и мне ответили: «Конечно». Слова «Вечно признателен» к делу отношения не имеют, это старая история, думаю, вам она будет совершенно не интересна.
Наступила жуткая тишина. Потом раздалось громкое клацанье - это я со всего размаху захлопнула отвисшую челюсть.
Приложение № 26. Что привиделось Петру Николаевичу Яичкину в больнице
Огромный склад. На длинных, уходящий в темноту стеллажах стоят батареи тушенки, лежат шматы сала, завернутые в марлю, банки с кабачковой икрой, тонны макарон, маринованных огурцов, консервированные ананасы, болгарский кетчуп с красной крышечкой, гречка, сахар, масло, детское питание, ватники, бумага, спички, теплые штаны, кальсоны, алюминиевые чайники… Все богатства не принадлежат Петру Николаевичу, только это совсем не важно. Потому что он тут - кладовщик. И что захочет, то гражданам и выдаст.
Глава двадцать седьмая, в которой бабуля ломает голову над тем, как заставить бандитов пойти на неравноценный обмен
- Кстати, - невозмутимо проговорила Шурочка, закидывая ногу на ногу, - про ваш буфет я тоже кое-что нарыла.
- Говори, Шурка, - махнула рукой бабуля, пребывавшая последние сорок минут в глубокой задумчивости.
Огорошив нас историей про дзен-буддистскую природу художника Яичкина, Шурочка заявила, что пора переместиться в зимний сад, иначе оно сойдет с ума. Поскольку до встречи с бандитами оставалось еще полтора часа, бабуля, странно притихшая в последние двадцать минут, первой встала и побрела из Шурочкиного кабинета. Катерининого Женю решили с собой не брать, чтобы не нагружать его нежные уши ненужными подробностями, хотя он рвался к Катерине как лев и кричал что-то из-за закрытой двери.
- Должна сказать тебе, Галка, - покачала головой Шурочка, - что, тиснув тот буфет, вы с твоим супругом поступили неосмотрительно.
Я надулась и промолчала. Суля по последним событиям, за последние три дня мы вообще ни разу не поступили осмотрительно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84