– Жена и ребенок – мое алиби, – нервно хихикая, сказал он. – Самим фактом своего существования вы снимаете с меня подозрения в ненормальной сексуальной ориентации.
Так, с шуточками и хохмочками, мы вчетвером: я, два Коляна – большой и маленький и одна безымянная резиновая зебра – прибыли домой. Пока я готовила ужин, муж всячески уговаривал малыша поближе познакомиться с новой игрушкой и минут черед двадцать, наконец, преуспел: Масянька согласился покататься на полосатой лошадке и потом не слезал с нее с полчаса. Не знаю, как зебру, а малыша затяжной гандикап изрядно утомил. Ребенок уснул в двадцать два часа – невиданное дело!
– Ну, слава богу, получилось! – облегченно вздохнул Колян, от полноты чувств звонко чмокнув зебру в тугую резиновую морду. – Теперь мы тоже сможем ложиться пораньше и наконец-то выспимся! Ура! Да здравствует резиновая лошадь!
– Да здравствует наша надувная зебра! – шепотом, чтобы не разбудить ребенка, подхватила я.
Если бы я тогда знала, сколько бессонных ночей ждет меня в ближайшем будущем, выбросила бы игрушку с балкона на головы припозднившимся пешеходам!
Припозднившимся пешеходом тем вечером был Алик Дыркин, высокий блондин в черном ботинке.
Красивый итальянский башмак украшал собой одну правую ногу Алика. Вторая нога была разута. Ее даже можно было назвать наполовину босой, потому что тонкий серый носок, обтягивавший левую нижнюю конечность Дыркина от кончиков пальцев до середины икры, прорвался на пятке большой безобразной дырой. Впрочем, отсутствие ботинка не бросалось в глаза, так как и розовая пятка, и серый носок были равномерно покрыты черной липкой грязью. На подступах к дому Алик по щиколотку провалился в лужу.
На походке высокого блондина некомплект обуви также не сказался, у Дыркина и без того наблюдались серьезные проблемы с равновесием. Алик был безобразно пьян, а потому гнулся и качался, как тонкая рябина из известной народной песни.
Подсознательно уловив это сходство, Дыркин неожиданно приостановил свое неверное поступательное движение вблизи подъезда и доверительно напел фокстерьеру, высунувшему любопытную морду в окно первого этажа:
– «Но нельзя рябине…» – ик!
– Нажрался? – откровенно одобрительно пыхнул из глубины квартиры папиросным дымом пенсионер Крутиков. – Икаешь?
– Ик! «К дубу перебрать…»
– Перебрать иногда можно, – откликнулся Крутиков. – Как же без этого?
– «…ся»! – с нажимом закончил Алик.
На осмысление последнего неожиданного заявления пенсионеру понадобилась минута. За это время Дыркин путем вдумчивого ощупывания оштукатуренного фасада нашел подъезд и внедрился в него. Дальнейшее его перемещение вверх по лестнице до собственной квартиры на втором этаже сопровождалось разнообразными шумами. Алик топал, шаркал плечами о стены, гремел перилами и добродушно ругался. Особый звук – сочный звонкий шлепок – сопроводил падение кожаного чемодана, который Алик выронил на лестничной площадке между этажами.
Чемодан был красивый, дорогой, но Дыркин не стал тратить время на его поиски. Честно говоря, он даже не заметил потери. Алик не успел сродниться со своей ношей, так как счастливым владельцем чемодана был совсем недолго: этот саквояж ему всего пару часов назад презентовали коллеги по туристическому агентству «Ласточка». Чемодан был подарком Алику на день рождения, шумное корпоративное празднование которого и превратило преуспевающего туроператора в бессмысленную пьяную скотину.
Гремя ключами, добытыми из кармана парадного пиджака с большим трудом и с немалым куском подкладки, Алик попытался надеть на один из ключей одну из замочных скважин, но не преуспел. Скважины, которых, на неверный взгляд Алика, было никак не меньше четырех, разбегались от ключа, словно тараканы от веника. Тогда Дыркин устало прилег на широкую дерматиновую грудь своей двери и с пьяной уверенностью повелел:
– Сим-сим, откройся!
Удивительно, но сказочное заклинание сработало! Дверь распахнулась, уронив Алика на пол прихожей. Некомплектные ноги Дыркина неуютно поерзали по резиновому коврику под дверью, а потом вдруг рывком унеслись в неосвещенную квартиру. Через мгновение дверь шумно захлопнулась.
Минут пять-шесть в подъезде было тихо, как и положено в поздний час. Потом на третьем этаже щелкнул замок, скрипнула дверь, и вниз по лестнице мягко поскакал кот Миха, жаждущий любовных утех.
– Гуляй, пока молодой! – напутствовал своего домашнего любимца военный пенсионер Иван Иванович Ивушкин, закрывая дверь.
В свои пятьдесят Ван Ваныч, как его называла любящая супруга Марфа Андреевна, сохранил достаточное количество жизненных сил и отнюдь не смутные воспоминания о тех временах, когда он сам теплыми ночами допоздна болтался в палисаднике у подъезда, горланя, как охваченный любовным томлением Миха. С той разницей, что Миха пел «а капелла», а юный Ваня голосил под собственноручно терзаемую гитару.
Мордастый «британец» Миха на мягких лапах пружинисто вынесся во двор, и по клумбе, густо заросшей осенними астрами, прошла волна. Сразу несколько представителей вида кошачьих рванули кто куда. Домашний перс стариков Крутиковых метнулся на знакомый подоконник, поближе к родному фокстерьеру Фантику. Матерый наглый «дворянин» Тимоня бесстрашно попер навстречу конкуренту Михе, а распутная сиамская кошка Снежинка, провоцируя кровавые кошачьи разборки, томно мяукнула и сиганула на ветку старой яблони, откуда на пятачок перед подъездом сразу же упало большое червивое яблоко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14