Отлично: красив – не красив, зато какой магнетический взгляд!
Когда Стефания открыла дверь, мне в лицо ударил сладковатый аромат «травки».
– Это твой новый освежитель воздуха?
– А, это ты, – поприветствовала она меня, распахивая дверь пошире и давая мне пройти. На ней были широкие джинсы и ярко-оранжевая майка. – Я набила себе косячок и испугалась, что заявился этот зануда Эритрео Каццулати.
Она закрыла дверь, и я пошел за ней в комнату, где стояло немного мебели из ИКЕА, а пол почти целиком был завален разбросанной одеждой. Любовь к порядку не входила в список ее добродетелей.
– Кто такой этот Эритрео Каццулати?
Стефания вернулась за компьютер, на экране которого торчали какие-то диаграммы: видимо, заканчивала свою дипломную работу по информатике. Я улегся на пол, использовав в качестве подушки пару вязаных кофт.
– Пенсионер с первого этажа. – Стефания принялась стучать по клавиатуре. Она способна работать и болтать одновременно. – Я зову его именем персонажа комиксов, потому что он очень похож. Ты с ним знаком?
– Видел пару раз, – ответил я ей в спину. Тип был носатым стариком, подкармливающим всех дворовых кошек округи. Всякий раз, когда я наступал на кошачье дерьмо в нашем подъезде, я вытирал башмаки о коврик у его двери. – Ему какое до тебя дело? Достает тебя своей праведностью?
– Да нет, просто мне иногда хочется поболтать с кем-нибудь, и он ко мне заходит. А тебя он сторонится, говорит, что терпеть тебя не может. – Она протянула руку и взяла свой недокуренный и чудом не замоченный дождем «косячок» с подоконника, куда она положила его, услышав мой звонок. Прикурила от кухонной спички, облачко голубоватого дыма окутало ее лицо. Затянулась и протянула сигарету мне. Я отрицательно затряс головой: гашиш и марихуана плохо действуют на мои суточные биоритмы.
– Будем надеяться, что он не изменил своего отношения, и в следующий раз, когда я его встречу, с чистой совестью спущу его с лестницы.
– Ну ты даешь! – Стефания дернула плечами, отчего с кресла на пол свалилось еще с десяток вещей. Под майкой красиво обозначились мышцы спины: она занималась китайской гимнастикой тай-цзы. – Слушай, сегодня утром не успела спросить тебя. – Она говорила, не отрываясь от экрана. – Ты куда-то спешил, иногда ты несешься, словно у тебя кайенский перчик в заднице. Как прошла твоя субботняя халтура?
– Честно говоря, не знаю, что и сказать. Я до сих пор не понял, присутствовал ли при побеге на свободу юного человеческого существа, несправедливо запертого в клетку, или же при нервном срыве душевнобольной. – И я кратко изложил ей события того вечера, ощущая, как плющится на полу моя задница.
Стефания ткнула окурок в переполненную пепельницу и обернулась ко мне.
– А если ее действительно силой держали взаперти? – спросила она.
– Вот это меня и раздражает! Папаша заверил меня, что они ни в чем Алису не ограничивали, она могла делать все, что хотела, а сиделку наняли для ее же пользы. Так какого же черта она ударила старуху стулом и сиганула через окно? В самый разгар праздника и при всем честном народе? – Я на мгновение задумался. – Уж если она на самом деле могла делать что захочет, было бы проще дождаться утра и выйти через дверь. А если ее держали взаперти по каким-то причинам, она могла бы позвать на помощь и поставить родителей в затруднительное положение.
– Вдруг она не была уверена, что гости ей поверят? А может, это был сговор богатых идолопоклонников: они похитили несчастную сиротку в качестве ритуальной жертвы какому-нибудь божеству, приносящему им деньги. Как в фильмах ужасов, которые тебе так нравятся…
– Вряд ли девчонка была пленницей, иначе ей бы не удалось дозвониться до своего приятеля и договориться с ним о побеге, – прервал я ее. – Ну разве что надзирательница смотрела за ней спустя рукава. А если предположить, что Алиса была накачана лекарствами, она не смогла бы так ловко перелезть через стену по веревке.
– Следовательно?… Твое заключение?
– У меня его нет. Я сделал свою работу, получил за нее деньги, и этого мне достаточно. Хотелось бы только надеяться, что у барышни действительно крыша съехала, иначе я работал на тюремщика и сам невольно оказался тюремщиком. Что меня совсем не греет.
Я поднялся, устав лежать на жестком полу, подошел к Стефании и начал массировать ей спину.
– Ах, как хорошо… продолжай… Ты должен найти себе работу поинтереснее, дружок. Что-нибудь более подходящее…
– Я умею делать только эту, – ответил я скупо, продолжая разминать ей мышцы. – Мое дело – быть гориллой , которая за пару лир может набить кому-нибудь физиономию. Учиться чему-то другому в моем возрасте поздновато.
– Ты мог бы опять наняться в какое-нибудь охранное агентство: мне кажется, такая работа может оказаться более достойной и постоянной. – Она прекратила стучать по клавиатуре и опустила голову на руки, наслаждаясь массажем.
– Нет уж, спасибо. Я уже работал в отделе маньяков целых четыре года и меньше чем двадцать дел одновременно не вел, занимаясь этим практически с утра до вечера. И не заработал ни хрена, и никогда прежде не чувствовал себя так хреново. Конечно, в половине случаев речь шла о ерунде: дурацкие козни разочарованных любовников, закидоны девяностолетних эротоманов, гадости завистливых родственников или коллег. Или полоумных, которые через себя перепрыгивали, чтобы привлечь внимание известных людей. Хотя случалось иметь дело с отпетыми отморозками. – Я прервал массаж, завернул левый рукав рубашки и продемонстрировал ей на предплечье следы встречи с одним из них. – Видишь этот шрам?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69