Образовав такие колонны перед самым домом, они пропели все строфы, в которых каж­дому воздавалось по заслугам, а между прочим, эти строфы касались меня:
Из ружья был зайчик ранен...
Больно прыток варшавянин!
Верьте нам или не верьте,
Варшавянин тоньше жерди!
В небе звездочка погасла...
Варшавянин тоньше прясла!
У забора мхи растут...
Варшавянин тут как тут!
Куст зеленый в поле рос...
Варшавянин тощ, как пес!
Сложили венки и снопы, а Фриц как рванет на скрип­ке, так что на дворе все ударились в пляс... Начались танцы, вальс и оберек, и, чтобы вовлечь в танец робких парней, тихо стоявших по сторонам и только переступав­ших на месте, я пошел в первой паре вальса с панной Теклой, а потом и с пани Дзевановской. Позже все так разохотились, что танцевали до упаду».
Шопен в Шафарне не только танцевал вальс, но, как видно, и сочинил какой-то вальс, о чем есть косвенное упоминание в этом же письме. Но до нас этот вальс - один из самых ранних у Шопена - не дошел.
Фридерик Шопен порою посылал из Шафарни роди­телям в Варшаву шуточные письма в виде рукописной газеты «Курьер шафарский» (пародия на газету «Курьер варшавский»), В одном из номеров этой юмористической газеты, в разделе «Иностранные известия», есть такие строки: «Ясновельможный пан П и ш о н, проезжая че­рез Нешаву, услышал сидевшую на заборе К а т а л а н и, которая распевала что-то во всю глотку. Это его сильно заинтересовало, и хотя он услышал мелодию и голос, но, не удовлетворенный этим, старался разобрать и слова... Побуждаемый любопытством, он достал три гроша и по­сулил их певице с тем, чтобы она повторила ему свою песню. Она долго отнекивалась, ломалась и отказывалась, но потом, привлеченная тремя грошами, решилась и на­чала петь мазурочку». Предполагается, что мелодия, ус­лышанная от «деревенской Каталани», стала впоследст­вии песней Шопена «Желание».
Альбом Эмилии Эльснер
После окончания лицея Шопен поступил осенью 1826 года в Варшавскую консерваторию (тогда она называлась Главной школой музыки и была одним из факультетов Варшавского университета), где изучал теорию музыки и композицию. Его педагогом был Юзеф Эльснер - та­лантливый композитор, написавший около тридцати опер, пользовавшихся в свое время популярностью, и немало инструментальных произведений. Эльснер одним из пер­вых разгадал гениальную одаренность Шопена.
У Эльснера была дочь Эмилия, в альбом которой молодые композиторы, ученики ее отца, записывали свои произведения. Есть в этом альбоме и два вальса Шопена, сочиненные им в 1827 году.
Оба вальса невелики по масштабам; первый довольно прост по фактуре, второй - более сложный. Колорит их очень светлый, мажорный; они танцевальны, в особенно­сти первый. Оригинальный творческий почерк Шопена здесь еще не столь очевиден, но кое-где уже проглядыва­ет гений великого композитора.
В 1829 году Шопен вписал в альбом Эмилии свою пес­ню «Желание». Стихи для нее композитор взял из сбор­ника «Сельские песни» своего друга поэта Стефана Витвицкого, а музыка, как уже говорилось, возникла, пред­положительно, из «мазурочного» напева «деревенской Каталани». Но под пером Шопена мелодия эта приобрела вальсовые черты: «Желание» - изящная песня-вальс. Уже восьмитактное фортепианное вступление задает песне этот «вальсовый тон». Оно построено на ритмическом ри­сунке, очень близком к тому, который Шопен в одном из более поздних писем определил как признак старинной мазурки столетней давности и воспроизвел забавной фор­мулой «рам дидириди, рам дидириди, рам дидириди райда». Но с течением времени этот ритм перешел, как видно, из мазурки в вальс; ритм «рам дидириди» встречается в вальсах Шопена довольно часто. Впрочем, в песне «Желание» остались и некоторые признаки ма­зурки.
Одна из самых ранних у Шопена, песня «Желание» при жизни композитора в печати не публиковалась, но уже тогда, в последние варшавские годы (1829-1830), распространившаяся в рукописных списках, была широко известна, а впоследствии стала очень популярной.
Констанция Гладковская
Весной 1829 года Шопен окончил теоретический курс Варшавской консерватории, а летом состоялась его пер­вая поездка в Вену. Шопен выступил - и с большим ус­пехом - в нескольких концертах, завел целый ряд ин­тересных знакомств. Среди новых друзей Шопена была Леопольдина Благетка - талантливая пианистка, чье му­зыкальное дарование высоко оценили Бетховен и Пагани­ни. Но Шопену сама Леопольдина - красивая 18-летняя девушка - понравилась как будто больше, чем ее манера игры, о которой он отозвался так: она «страшно колотит по инструменту».
Посетив на обратном пути Прагу и Дрезден, Шопен возвратился в сентябре 1829 года в Варшаву. Воспомина­ния о венских успехах были столь волнующи, что он подумывал о второй поездке, на более длительный срок. Но тут в биографии композитора появляются новые лири­ческие мотивы. В письме от 3 октября к другу Титусу Войцеховскому есть такие строки: «Ты, разумеется, и сам понимаешь необходимость моего возвращения в Вену, и не ради Благетки, о которой, кажется, я Тебе писал (это молодая красивая пианистка). Ведь у меня, может быть, к несчастью, уже есть свой идеал, которому я, не перемолвившись с ним ни словом, преданно служу уже полгода, о котором мечтаю и в честь которого возникло adagio моего концерта, и который сегодня утром вдохновил меня на сочинение посылаемого Тебе вальсика. Обрати внимание на место, обозначенное крестиком. Кро­ме Тебя, об этом никто не знает».
Незнакомой возлюбленной Шопена была студентка консерватории Констанция Гладковская. Она приехала в Варшаву из Радома, где ее отец служил управляющим замком, и училась пению у известного итальянского пе­дагога Карло Соливы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48