Ночами в тесной хижине Тресси изо всех сил притворялась, что спит и не слышит, как родители возятся и перешептываются на скрипучей старой кровати. Потом она подросла, и отец любил гладить ее по рыжекудрой головке и называть своей милой доченькой. Он все время твердил, что Тресси вылитая красавица мать.Бредя по равнине, Тресси так углубилась в свои мысли, что забыла, зачем вообще оказалась здесь, и кролик, вынырнувший из густой травы, застиг ее врасплох. Девушка поспешно вскинула ружье, пальнула – и, конечно же, промахнулась. Пуля только взрыхлила пыль под лапами удиравшего зверька.– Черт, черт, черт! – негромко выругалась Тресси и остановилась перезарядить ружье, на все корки ругая себя за невнимательность. Голодная пустота в желудке недвусмысленно намекала, что ее не худо бы заполнить, да и мысленный образ мужчины, оставшегося в хижине, тоже как бы безмолвно упрекал ее в разгильдяйстве.Только час спустя в нескольких милях к северо-западу от хижины Тресси наконец спугнула другого кролика – и на сей раз уже не промахнулась.К тому времени, когда Тресси вернулась домой, спина у нее взмокла от пота, а ружье казалось тяжелее пудового камня. Конская туша так и валялась во дворе хижины, назойливо лезла в глаза. Да, не худо бы ею заняться. Но прежде Тресси принесла воды, водрузила котел на огонь и освежевала добычу. Кроличья похлебка потихоньку закипала, а девушка между тем задумалась, как же быть с павшей клячей. Работка предстоит – хуже не придумаешь: рубить тушу на куски и потом тащить куда-нибудь подальше от хижины… а что поделаешь? Другого выхода все равно нет.На соломенном тюфяке застонал Рид Бэннон, бормоча что-то совсем неразборчивое. Тресси подошла к нему, приложила ладонь ко лбу. Так и есть – горячка. «Боже милостивый, – взмолилась Тресси, – сделай так, чтобы в рану не попала грязь, ведь тогда он умрет, сколько б я о нем ни заботилась! И придется мне оттаскивать подальше от хижины не один труп, а целых два – а второй еще и хоронить».Девушка решительно тряхнула головой. Всему свое время, детка, – так ведь, кажется, любил говорить отец? Ничего не скажешь, славный пример для подражания… и тем не менее он прав. «Успокойся, – велела себе Тресси, – соберись с силами и, пока варится похлебка, займись наконец дохлой клячей».Бэннон облизал пересохшие губы. Тресси зачерпнула из ведра кружку холодной воды. Пить он не мог, и девушка обмакнула в воду чистый лоскут, смочила им растрескавшиеся от жара губы раненого. Рид невнятно вздохнул и принялся с жадностью младенца сосать влажную тряпку; при каждом глотке его кадык судорожно дергался. Когда Тресси наконец отняла тряпку, раненый, не открывая глаз, потянулся за ней.Тресси принесла еще воды и мимолетно коснулась кончиками пальцев его небритой горячей щеки. Глаза ее наполнились слезами. Она почти не знает этого человека, но все же должна спасти его от смерти, чтобы выжить самой. Да и не только в этом дело, призналась себе Тресси, с жалостью глядя на беспомощного Рида. Она попросту не хочет, чтобы он умер – это было бы уже непереносимо. Как будто смерть преследует ее, не желая выпускать отсюда.Огонь трещал и приплясывал в очаге, и раненый, не разжимая губ, хрипло постанывал. Завороженная, Тресси старательно поила его водой, покуда он опять не впал в тревожное забытье.Весь остаток дня, едва только раненый приходил в себя, девушка кормила его похлебкой из кроличьего мяса.Когда совсем стемнело и на небе высыпали звезды, Тресси наконец вымылась у колодца с ног до головы и, вернувшись в хижину, задремала на своем тюфячке у очага. Сил, казалось, уже не было никаких, но ночью она то и дело просыпалась, чтобы подбросить дров в огонь под котлом.К утру посеревшее лицо Рида Бэннона обрело наконец здоровый оттенок. Жар спал. Раненый выглядел свежим и отдохнувшим, и Тресси в душе порадовалась за него. Хвала господу, похоже, этот чужак все же будет жить!Она выждала еще несколько дней и в первый же вечер, когда Рид Бэннон смог подняться с постели, чтобы наконец поужинать за столом, без обиняков высказала ему свою просьбу. Реакция Бэннона неприятно удивила девушку – если вспомнить, чем он, в конце концов, ей обязан. Впрочем, сказала она себе, так рассуждать несправедливо. Рид понятия не имеет, как он был близок к смерти, и уж тем более откуда ему знать, каково пришлось самой Тресси. Разве он виноват в том, что жизнь в прериях так сурова и беспощадна?– Чего-чего ты от меня хочешь? – переспросил он, набив рот вареной крольчатиной.Отблеск керосиновой лампы играл причудливыми тенями на его худом жестком лице, отчего Рид Бэннон становился пугающе похожим на дикаря.Тресси, ничуть не смутившись, повторила:– Чтобы ты взял меня с собой в старательские лагеря и помог отыскать моего отца.– Да ты хотя бы понимаешь, о чем просишь? – осведомился Рид, шумно хлебая из миски горячую мясную жижу. – Хм, недурная жратва. Можно еще?– Что значит – недурная? Можно подумать, тебя здесь голодом морят. – Тресси плеснула ему добавки.– Стреляю я хорошо, и хлопот со мной не будет. Ты ел мою похлебку, спал в моей постели, я тебя обихаживала… – Она запнулась, покраснела, вспомнив сейчас, как в полудетских грезах Рид Бэннон представлялся ей рыцарем на белом коне, который прискакал спасти принцессу Тресси от злой и коварной мачехи.– Что ж, за это я тебе благодарен, – отрывисто бросил он, глядя на Тресси поверх миски с варевом. Жаркий отсвет пламени бесовскими угольками плясал в его черных глазах. Ничего не скажешь, дьявольски красив… но до чего же этот человек злил Тресси!Она поджала губы, чтобы не дать раздражению выплеснуться наружу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101