Путники с трудом прокладывали себе дорогу в толпе грязных, немытых, оборванных людей, которые все казались на одно лицо. Неужели и отец Тресси стал таким же? Может быть, она при встрече даже не узнает его?Расспросами в основном занимался Рид. В конторах, лавках и убогих питейных заведениях Тресси покорно торчала за дверью, дожидаясь, пока ее спутник переговорит с хозяевами и клиентами. Не встречал ли кто человека по имени Ивэн Мэджорс? Может быть, он жил здесь или просто проходил через город? В ответ неизменно пожимали плечами или равнодушно качали головой – не встречали, не жил, не проходил.На тракте поисками занималась сама Тресси – то есть попросту заглядывала в лицо каждому встречному, разыскивая знакомые черты. Так они и ехали все дальше и дальше. Нигде не видать им пристанища, пока не разыщут Ивэна Мэджорса, пока Тресси не утолит свою ненависть.Первый привал устроили неподалеку от Адоуба. Когда Рид осадил коня, Тресси, не сдержав стона, почти что вывалилась из седла. Земля все норовила уйти у нее из-под ног, стертые до крови места горели от боли. Добродушная чалая кобылка лишь мотала головой, словно хотела сказать: «Тружусь-то я, а на усталость почему-то сетуешь ты».Тресси похлопала ее по крупу.– Что, несладко? – с ехидной усмешкой спросил Рид. Сам-то он после целого дня в седле оставался бодрым и свежим. – Что ж, по крайней мере, в этом есть и светлая сторона – болят-то все же не ноги.– Смейся, смейся, – проворчала Тресси, потирая многострадальное седалище. – Сам ты, я вижу, в отменном настроении!Рид легко перекинул ногу через луку седла и спешился.– Надобно вам знать, мэм, что я родился в седле, а оттого чертовски рад снова в нем оказаться.– Трепач, – буркнула девушка и подняла стремя, чтобы расстегнуть подпругу.– Это сделаю я, – сказал Рид, – но только сегодня и только из жалости к тебе, несчастной.С уверенностью опытного наездника он расстегнул подпругу и снял седло. Тресси легонько ткнула его в бок кулачком.– Я тебе еще покажу, как надо мной смеяться!– Да неужто? И когда же собираетесь начать, мэм?Тресси прыснула, но смех замер у нее на губах. На миг ей почудилось, что на опушке, среди деревьев мелькнула неясная тень. Девушка всмотрелась пристальнее, но никого не увидела. Холодок прополз по спине. Она застыла, со страхом вглядываясь в угрюмые лесные сумерки. Рид шагнул к ней:– Что такое, родная? Что случилось?– Не знаю. Просто мне показалось что-то. Да нет, почудилось. Глупости. Поручи мне какое-нибудь дело, и я живо приду в себя. Может быть, расседлать Милли?Эту кличку Тресси дала серому ослику, хотя Рид и возражал, утверждая, что это самец, а не самочка. На это Тресси, нимало не смущаясь, отвечала, что ни за что на свете не станет звать мужским именем такую прелестную кроху.Разгружая припасы, Тресси никак не могла отделаться от неприятного чувства, что за ними следят. Уже совсем стемнело, а поблизости так и не вспыхнул ни один костер. Тогда она сказала себе, что всему виной нервы: просто она боится, как бы кто не разоблачил ее маскарад.Подошел Рид – по обыкновению, совсем бесшумно, – и Тресси взвизгнула от неожиданности.– Не смей больше ко мне подкрадываться! – закричала она. – Ты бы хоть свистел, что ли!– Вот так? – уточнил он и свистнул так оглушительно, что лошади заржали. Прежде чем Тресси успела возмутиться, Рид протянул руки и сгреб ее в объятия.– Бог ты мой, – сказал он, – как же здорово, когда ты рядом, рукой подать. Ведь правда здорово?Сердиться на него было невозможно, и Тресси вскоре заразилась его легкомыслием. Рид остриг ее волосы, и результат вышел не так уж плох. В конце концов, все это только ради ее же безопасности. Они даже нашли в себе силы посмеяться над ее стрижкой.Потом Тресси взялась за сковородку, но Рид остановил ее:– Сегодня вечером отдыхай. Стряпать буду я. Что ни говори, а старатель из тебя покуда аховый. Тебе нужно привыкнуть к трудностям кочевой жизни. – Он весело хмыкнул, но тут же посерьезнел. – А на будущее учти, детка… то есть парень, – поправился Рид, взъерошив ее остриженные волосы, – с завтрашнего дня всю работу делим пополам. Я не потерплю в отряде неженок и лодырей. Не пристало настоящему мужчине отлынивать от дела, словно какой-нибудь юбке.Тресси прыгнула на него, выбив из рук сковородку. С криками и хохотом они покатились по земле, но в конце концов затихли, крепко обняв друг друга.– А что скажут люди? – поддразнила Тресси, легонько чмокнув его.– Им-то какое дело? – отозвался Рид, наградив ее в ответ звучным поцелуем.Переведя дыхание, Тресси продолжала:– А скажут они, что либо я не мальчик, либо ты не совсем мужчина. Так-то! А теперь отпусти меня, и давай будем вести себя прилично – по крайней мере, покуда костер не потухнет.Посреди ночи, когда они прижались друг другу, тесно закутавшись в одеяла, Тресси вдруг заплакала. Это произошло совершенно неожиданно для нее, просто из глаз потекли слезы, обильные и беззвучные. Хуже того, она даже не могла объяснить Риду, почему плачет. Просто все так тесно сплелось: бегство отца и смерть мамы и малышей, нестерпимое одиночество и радость воссоединения с Ридом. Он привлек девушку к себе и утешал, покуда она не уснула. Сумеет ли он сделать Тресси счастливой? В свои восемнадцать она уже испытала и пережила так много. Рид не знал, сумеют ли они и впрямь начать новую жизнь, и что она им еще принесет, эта новая жизнь.Тресси проснулась еще до восхода солнца и хотела было придвинуться к Риду, но рядом с ней было пусто – лишь груда одеял да седло, которое он на ночь подсунул под голову. Девушка села и кулачками протерла заспанные глаза. Ветер принес запах дыма и жареной солонины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101