Не он ли говорил матери, что в жилах девочки течет кровь Квинсфордов?
– Ее положение неопределенно. Она не является членом семьи, но и не принадлежит к обслуге; она сидит между двух стульев. У нее есть крыша над головой, ее хорошо одевают и учат. Но никто не любит ее в истинном смысле слова.
– Я делаю для нее все, что могу, – нехотя ответил он.
– Значит, делаешь недостаточно. Она считает тебя кем-то вроде отдаленного божества: то обожает тебя, то ненавидит.
– Ненавидит?! – Он был искренне изумлен. – За что ей ненавидеть меня?
Я не могла сказать ему: потому что ты ее отец, но не признаешь ее; потому что ты просто выполняешь по отношению к ней свой долг, но не более того. Поэтому я ответила уклончиво:
– Ты, наверное, сам ответишь на свой вопрос.
Он некоторое время хмурился и молчал, а потом сказал:
– Если бы я не любил девочку, зачем бы я заботился о ней?
– Ты заботишься о ней, потому что любил ее мать. Ведь так, Гарри?
– Да, конечно.
– Ты расскажешь мне о ней?
– Когда-нибудь расскажу, – не сразу ответил он.
– Ведь меня поселили в ее комнатах? Там ее вещи, ее одежда…
– Да.
Сухим ответом он как бы закрыл тему, а мне хватило ума не приставать к нему с расспросами. Да я и не хотела ничего знать, так как вернулась ревность. Кем бы она ни была, ей досталось больше счастья, чем мне, его жене.
– Разве Пенелопа несчастна? – вдруг спросил он.
– Когда я приехала в замок, она была несчастна.
– Почему? Я даю ей все, что нужно ребенку ее возраста.
– Кроме общества сверстников. Она вынуждена была искать друзей среди прислуги; принимая во внимание все обстоятельства, ее нельзя винить. Я хочу все изменить. В конце концов, я ведь ее ма… то есть опекунша.
– Ты имеешь право делать с ней все, что считаешь нужным, до поры до времени.
– До поры до времени?
– У меня есть планы, касающиеся ее.
Я ждала, но больше он ничего не сказал. Наш разговор происходил во время долгого путешествия от станции к замку.
Когда впереди показались огромные башни, стоящие по обеим сторонам от парадных ворот, мною овладело восхитительное чувство. Я дома! Мы въехали в ворота; привратник снял шляпу, его жена и дочери присели. Я вспомнила, как ехала сюда в первый раз, и улыбнулась. Заметив мою улыбку, Гарри спросил:
– Оливия, что тебя рассмешило?
– Я вспомнила, как в первый раз въехала в эти ворота… Тогда мне показалось, будто я попала в заколдованное королевство, откуда нет возврата.
– Должно быть, у тебя сильная интуиция, – беззаботно заметил он.
Я откинулась на спинку сиденья и стала смотреть в окно. Вот опять дорога бесконечной лентой вьется по парку, вот появились зеленые лужайки. И вдруг перед нами неожиданно выросла серая громада замка. На башне развевался герцогский штандарт.
Слуги выстроились в ряд, приветствуя нас. Прежде я даже не понимала, какая огромная армия трудится в замке. Вдруг я заметила: кое-кого недостает.
– Миссис Гарни, – спросила я, – где Алиса?
Экономка удивленно оглянулась. Полли, назначенная моей камеристкой, стояла первой в ряду, горделиво сияя, однако племянницы миссис Гарни не было. Я заметила, что экономка недовольно поморщилась. Для прислуги, какой бы незначительной она ни была, отсутствовать во время приезда хозяев, непростительный промах, заслуживающий самого сурового наказания. Я понимала, что экономкой владеет не только гнев, но и замешательство, ведь Алиса – ее родственница.
– Найдите ее, миссис Гарни, – распорядилась я, – и пришлите ко мне.
– Слушаюсь, ваша светлость.
Слуги разошлись, осталась только Полли, обязанная сопровождать меня наверх.
Гарри склонился над моей рукой и поцеловал ее! Подняв голову, я увидела, что он улыбается.
– Умница, моя герцогиня, – прошептал он.
Мне хотелось самой вручить подарки Пенелопе, и я попросила, чтобы свертки, не распаковывая, отнесли в мою комнату. Мне не терпелось увидеть девочку. Жаль, что она не вышла встретить нас. Видимо, мисс Уэйт хотела произвести впечатление на новую хозяйку замка своим усердием.
Оставив Полли раскладывать вещи, я поспешила в школьное крыло. Дойдя до конца коридора, который вел в мои прежние апартаменты, я вдруг услышала чей-то смех. Кто-то смеялся в комнатах, которые когда-то принадлежали матери Пенелопы.
Но никто не имел права находиться там сейчас!
Я распахнула дверь, из-за которой доносилось хихиканье, и застыла на пороге. Те, кто там находились, тоже застыли от изумления. Одной была Пенелопа, другой – Алиса. Обе были разодеты в наряды, вынутые из шкафов. На кровати высилась груда атласных, бархатных и парчовых платьев, которые они уже примерили, – платьев, которые Гарри бережно хранил долгие годы в память о дорогой ему женщине.
Гнев охватил меня, на некоторое время я лишилась дара речи. Пенелопа тихо вскрикнула и неуверенно шагнула ко мне. Ее огромные черные глаза с восхищением оглядывали меня.
Отложив свертки с подарками, я приказала:
– Сними это.
Она повиновалась беспрекословно и принялась стаскивать с головы высокую шляпу с перьями. Я механически помогла ей, но поверх ее головы неотрывно смотрела на Алису, на лице которой играла наглая улыбка.
– Где вы взяли ключ? – спросила я. Алиса пожала плечами.
– Отвечайте немедленно!
Улыбка тут же исчезла с ее лица. Она вспыхнула, но ничего не ответила.
Я подошла к камину и позвонила в колокольчик три раза. Алиса начала торопливо снимать с себя атласное платье, дергая дрожащими пальцами неподатливые крючки.
Я немного успокоилась, но гнев по-прежнему душил меня.
– Это была ваша идея, Алиса?
– Нет, – вызывающе ответила она, но за ее дерзостью явно крылся страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44