Он набросил его на большой валун, а Сабрина развернула одно из одеял.
– Сядьте к огню и погрейтесь.
Сколько времени прошло, как они выехали с фактории, а он то и дело вспоминал, как она сказала: «Это мой муж». Ей-то ведь ничего не угрожало, значит, она пыталась спасти его. Вот и представила его мужем, на поиски которого отправилась когда-то.
– А вы? Вы тоже промокли.
И правда, а она даже не заметила, что сидит в мокром пальто и дрожит. Сабрина сняла пальто и повесила на камень.
Нагрев одеяло у огня, Коултер накинул его на плечи Сабрины. Сам укутался в другое и сел рядом с ней.
– О, кажется, я чую запах кофе!
– Жаль, что к кофе у нас только жесткая лепешка.
Схватившись за ручку сковороды, она ругнулась и выронила ее. Коултер, все еще державший перчатки в руке, подхватил сковороду и отодвинул ее от огня. Подняв крышку, потянул носом.
– У-у, пища богов. Это уже готово?
– Пока нет. Переверните лепешку. Через несколько минут все будет готово.
– Ну а теперь посмотрим вашу руку.
– Ерунда. Так, чуть покраснела кожа.
– Сабрина, дайте мне взглянуть.
Она разжала ладонь. От бывших окровавленных мозолей остались шрамы, но ранки затянулись новой розоватой кожей. Капитан долго смотрел на ладошку.
– Когда я был маленьким, мама обычно целовала мои раны, и они быстро заживали.
– Раны? У вас?
– Да. Мой отец был очень строгим. И если я шалил, что случалось очень часто, то мне попадало. Иногда – пороли.
– Неужели?!
– Что «неужели», что мама целовала? Или то, что пороли?
– Нет, неужели после наказания вы становились пай-мальчиком. Сомневаюсь, что вы прекращали проказничать.
– Вы правы. Со мной все было не просто. Я упрямо проказничал, даже зная, что все кончится скверно. Но стоило мне чего-то захотеть… А вы никогда не совершали чего-то, заранее зная, что это глупость?
– Совершала, – еле слышно прошептала она. Сердце билось так громко, что Коултер наверняка слышал его удары.
– И как? Стоило того?
– Н-не знаю.
Глаза у него не просто голубые, а небесного цвета! Сабрина вдруг словно ощутила нерастраченную нежность этого мужчины. И внезапно поняла, что отцовские наказания были явно строже, чем он описывал. Она взяла его руку и, поднеся к свету, начала рассматривать.
– Сильные руки. Руки, которые могут защитить, – сказала она. А он даже не пытался скрыть дрожь, охватившую его.
– Руки, которые убивали, – возразил он и убрал ладонь, словно боялся, что она разглядит на ней все самое худшее.
– Как насчет кофе?
Сабрина тоже понимала: нельзя дать увлечь себя чувствам, чтобы потом не пожалеть. Коултер ведь прямо сказал, что между ними ничего не может быть. В первую очередь он солдат. А что она могла предложить ему? Понятно, что как только его парни поправятся, он уедет. Коултер не из тех, кто подолгу задерживается на одном месте.
Внезапно голубизна его глаз вновь приобрела тусклый блеск гранита, как будто он наглухо отгородился от нее. Сабрина вздохнула и достала из мешка две кружки. Разломила лепешку, протянув больший кусок Коултеру, и так же молча наполнила кружки ароматным горячим кофе.
Что же происходило? Их руки лишь соприкоснулись, а недавняя душевная близость и понимание уступили место молчанию и отчужденности.
Допив кофе, Коултер уселся на одеяле, а Сабрине пришлось устроиться рядом, ногами к огню. Отблески пламени танцевали на сводах пещеры. Сабрина тщетно пыталась совладать с дыханием.
Как же пойдет их жизнь, когда они вернутся? Теперь у них есть продукты, но ведь Сабрине пришлось отдать за них довольно большую часть серебра, собранного Калленом за последние месяцы. Стало быть, надо, не откладывая, начинать разработку Серебряной Мечты. Коултер приложил немало усилий, чтобы она усвоила, что он не пленник. Ладно, пусть так, но ведь пока он все равно прикован к их дому из-за своих парней. Если, конечно, не найдет им лошадей и если их не схватят солдаты. А раздобудет лошадей, так снова отправится выполнять свое задание, снова будет рисковать жизнью. И, собственно, за что? Похоже, что исход войны уже ясен.
Как же все запуталось! Вздохнув, она повернулась на бок. Ногам было жарко, а плечи замерзали. Но пещера была крохотная, и, чтобы сменить положение, не хватало места.
Коултеру не спалось. И она знала, что он не спит.
Ветер продолжал завывать, потоки дождя слились в монотонный шум, и все равно он расслышал сдавленный всхлип. О, только не это, женщина! Коултер совершенно не выносил слез, он просто терялся. Кажется, Сабрина нуждалась в утешении. Да и кто бы упрекнул ее в слабости? Только что потеряла отца, взвалила на себя всю ответственность за сестер, выручила из беды четырех заключенных. И еще неизвестно, чем все закончится. Конечно, есть отчего расстраиваться. Но слез он все-таки не ожидал.
Всхлип вырвался только раз. По тому, как тихо теперь она дышала, было ясно: она не хочет, чтобы он догадался.
Дождь стал затихать, и было слышно, как тяжелые капли гулко ударяются о землю и камни. «Теплый дождь в полночь, – тоскливо подумалось Сабрине. – Как мечтал Коултер, Но не о таком, как этот». И впервые в жизни ей захотелось, чтобы кто-то поцеловал ее раны.
Утро выдалось ясным. Земля размякла, ехать стало труднее. В полдень они обогнули укрытие, где Сабрина пряталась во время разговора Длинного Ружья с Серым Воином. Посреди дороги стоял фургон брата Ситона. Рядом, на обочине, лежало отвалившееся колесо.
– Слава тебе, Господи! – воскликнул миссионер. – Ты действительно милостив к нам и послал еще одно чудо!
– Еще одно? – пробурчал Коултер. – А какое же было первое?
– Разумеется, сержант Нили. Он отправился в форт за помощью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84