К четырнадцати годам Хит Бартон стал официальным помощником старого ветеринара, а к шестнадцати – практически поделил с мистером Хокинсом практику.
Отец и мать восприняли решение сына совершенно спокойно. Профессионалы, они прекрасно понимали, что хороший ветеринар по своей квалификации ничем не уступает хорошему врачу, а иногда и превосходит его, ибо отнюдь не всякий терапевт способен как делать полостные операции и принимать роды, так и диагностировать, скажем, катаракту. Ветеринар же – может.
Одним словом, будущее Хита вырисовывалось вполне четко и определенно.
Беда случилась на исходе промозглого и сырого февраля.
Бродяг было четверо, и пришли они откуда-то с севера. Шериф предупреждал о них владельцев магазинов, стоявших на отшибе, аптекаря, ну и мистера Хокинса, конечно, тоже. Потому что мистер Хокинс имел прискорбную привычку никогда не запирать входную дверь – мало ли, когда и кому может понадобиться его помощь? Так вот, шериф особо предупредил мистера Хокинса, чтобы дверь тот запер и если что – звонил бы в полицию.
Хит сам не знал, что именно в тот вечер заставило его одеться, наскоро зашнуровать еще влажные кроссовки и отправиться к старику. Возможно, то самое шестое чувство, которое так хорошо развито было у пациентов мистера Хокинса и совершенно не помогло ему самому.
Уже подбегая к дому старика, Хит увидел, что входная дверь приоткрыта, а за ней и в окнах первого этажа перемещается пятно света. Словно кто-то светит фонариком.
На первом этаже мистер Хокинс держал небольшую ветеринарную аптеку, это все знали, да и вывеска над крыльцом имелась…
Хиту неожиданно стало жарко. Он остановился, выровнял дыхание по индейскому методу, а затем двинулся вперед, уже совершенно бесшумно, ступая с пятки на носок и слегка вывернув ступню. Так ходят индейцы, так умел ходить и юный Хит Бартон.
Он вошел в аптеку, не глядя протянул руку и повернул старомодный выключатель. Электричество было в порядке, и в его безжалостном белом свете открылась картина, которую Хиту забыть было не суждено никогда.
Разбитые и перевернутые стеклянные шкафчики. Поблескивающие лужицы на полу, в них разноцветный корм для попугаев – словно конфетти. Вырванный с мясом ящичек кассы. Разбитая банка для добровольных пожертвований в помощь бездомным животным. Золотые рыбки, задыхающиеся на полу. Мертвая канарейка в клетке – потом Хит узнает, что птичка умерла от разрыва сердца.
И самое страшное. Старенький доктор Хокинс лежал навзничь, прикрывая руками голову, а из-под пальцев вытекала струйка крови. В тот момент Хит был практически уверен, что старый доктор жив, только оглушен и ранен.
В дальнем углу замерли грабители. Трое, четвертый был наверху, это Хит тоже узнал потом. Они здорово перепугались, увидев плечистого парня с решительным лицом, а оружия у них, к счастью, не было. Хит шагнул вперед, не спуская с них глаз, наклонился и хотел нащупать у старика пульс…
Пульса не было. А еще – еще соскользнула пергаментная старческая рука, и Хит увидел рану на затылке. Он был сын врачей и ученик врача, он разбирался в ранах. Эта была смертельной.
Потом… никакого «потом» у Хита не было. Следующие четверть часа навсегда выпали из его жизни, а вместе с ними, вероятно, и еще с десяток лет, потому что из-за таких событий взрослеешь быстро. Последнее, что он помнил, – красный туман в глазах. Все вокруг окрасилось в розовые, алые и багровые тона, а потом перекошенные лица бандитов стали стремительно надвигаться, и написан на этих рожах был животный ужас…
Полиция приехала быстро, потому что до доктора Хокинса преступники побывали на бензоколонке, находившейся в двух кварталах отсюда, и пытались ограбить магазин, но там сработала сигнализация. Сам шериф и еще двое здоровенных ребят-полицейских пытались оттащить Хита от одного из бандитов, но это им удалось отнюдь не сразу. А еще через пару часов Хитклиффу Реджинальду Бартону было предъявлено обвинение в непреднамеренном убийстве. Один из убийц доктора Хокинса, избитый Хитом, умер в тюремной больнице.
Хиту было семнадцать лет, и за него горой встал весь городок, но суд – это суд, а закон один для всех. К тому же сам Хит подлил масла в собственный костер, спокойно заявив на суде, что убил эту сволочь совершенно сознательно и жалеет, что не успел добраться до остальных.
Его временно заключили под стражу, а три дня спустя шериф явился в камеру Хита вместе с его родителями и предложил на выбор: федеральная тюрьма на пять лет, либо армейская служба на три года.
Так Хит Бартон стал солдатом.
Он никогда не жалел, что стал причиной смерти человека. Потому что никогда не считал того человека – человеком. Он убил нелюдь, некое существо, но никак не подобного себе.
Однако такие вещи никогда не проходят бесследно. Вместе с безымянным бандитом на залитом кровью доктора Хокинса полу маленькой ветеринарной аптеки умер еще один человек – юный Хит Бартон. На его место встал другой, взрослый и жесткий, разом постаревший на десять лет мужчина.
Впрочем, это обстоятельство было совершенно неизвестно курсантам тренировочного лагеря Чек-Пойнт, младшего брата знаменитого Форт-Браггс, этой колыбели будущих зеленых беретов. Для трех десятков молодых и по большей части безбашенных парней, уже обжившихся в казармах, Хит Бартон был зеленым новичком, салагой, мальчиком на побегушках. В первую же ночь ему устроили «прописку» – и были страшно разочарованы результатом.
Хит Бартон умело и по-медицински четко вывихнул пару суставов, расквасил с десяток носов и утихомирился только после внушительного удара табуретом по голове.
1 2 3 4 5 6 7