Брэндон поджал губы. Бессмысленно разыгрывать передо мной убитую горем невесту, я слишком много знаю о ваших отношениях.
– Панихида, по-моему, прошла очень хорошо.
Каждое слово давалось ей с большим трудом, и он со злорадством отмечал это, понимая, что из-за его молчания она чувствует себя не в своей тарелке.
– Пастор сказал… – Келси замялась. – Он говорил недолго, но хорошо. Погода сегодня холодная. Ночью был дождь, но утром перестал. Пришло много народу, много народу из нашего офиса…
Голос ее замер, слышно было только, как она нервно передвигает какие-то предметы на тумбочке.
Она замолчала, и Брэндон почувствовал угрызения совести. Не так-то просто привести Келси в замешательство. Она женщина деловая и, насколько я могу судить по тому, что успел узнать о ней за последний месяц, компетентная. Почему же она кажется такой незащищенной, как будто ждет от меня поддержки? Келси тяжело вздохнула.
– Я очень сожалею о Дугласе, – проговорила она, как будто стараясь поскорее избавиться от этих слов. – Я хотела сказать тебе раньше, но, когда пришла, ты спал.
Она положила руку ему на плечо, чтобы не потревожить капельницу.
Однако прикосновение холодных пальцев было неожиданным, и рука у него дрогнула. Он совладал с собой, это было только мимолетное сокращение мышц, но Келси все-таки заметила. Отдернула руку, как будто ей обожгло ледяные пальцы, и неосторожным движением зацепила за трубку. Иголка капельницы больно шевельнулась в вене.
– Прости, – сказала она еще раз, явно испытывая неловкость. – Я очень сожалею о Дугласе. Я знаю, как вы с Джинни переживаете.
Она добрый человек, должен был признаться Брэндон. Сочувствие сочится из нее, как глюкоза из капельницы. У нее красивый голос, я понял это только теперь, когда внимание не поглощено ее лицом и телом. Теплый, убеждающий голос. Если бы я не был уверен в противном, то мог бы подумать, что она и в самом деле страдает.
– Ну, и ты, конечно, тоже, – ответил он язвительно, раздражаясь собственным невольным восхищением ею и ее показным участием. – Уж я-то знаю, как ты сейчас переживаешь!
Поскольку тут присутствовала Джинни, он предпочел бы, чтобы сарказм прозвучал не так откровенно, однако у него не получилось.
Келси от неожиданности задохнулась:
– Брэндон, ты же знаешь, что я… ты же знаешь, что я чувствую…
Он ничего не ответил, но повернулся к ней лицом. И Келси тут же замолчала. Возможно, по желвакам на скулах или плотно сжатым губам она поняла, что он ей не верит и с трудом сдерживает негодование. Он не верит, что она действительно может скорбеть по Дугласу.
Он лежал, не меняя напряженной позы, словно это была схватка взглядов, пока не услышал, как она глубоко вздохнула. Это был вздох поражения, и он понял, что она никогда не договорит фразы до конца. Как боксер, возвращающийся в свое безопасное убежище в углу ринга, Брэндон опустил голову на подушку, почему-то стыдясь самого себя. Все получилось слишком легко, словно он выиграл сражение у противника, который и не думал защищаться.
Нет! Она не могла защищаться. Она никогда не любила Дугласа. Ну что же, теперь она знает, что это известно и мне.
Эти мысли пробудили у него желание действовать. Руки сами собой сжались в кулаки. До чего же невыносимо быть слепым! Я не знаю, она или что делает. Не могу даже выглянуть в окно, посмотреть, идет ли дождь. Солнечно или пасмурно – для меня все одно.
– Пойду-ка я вниз, выпью кофе, – прервала молчание Келси. Голос у нее был таким же холодным, как перед этим у Брэндона. – Джинни, я приду за тобой через полчаса. О'кей?
Джинни, наверное, кивнула, потому что Брэндон услышал легкие решительные шаги, направлявшиеся к двери.
– Всего доброго. Скоро увидимся.
Не успел он ответить, как ее уже не было в палате. Чего он, по сути дела, и добивался. Но вместо облегчения его охватило ощущение пустоты.
И если бы это не было полным абсурдом, он бы сказал, что разверзшаяся перед ним тьма стала еще чернее.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Келси бежала.
Она бежала, пока не стало колоть в боку и мускулы не натянулись, как стальные канаты. Она бежала мимо кафе-мороженых и художественных салонов на единственной торговой улице городка, мимо парка, где на мягкой травке резвились детишки и собаки, обгоняя степенных любителей бега, которых не гнали демоны, как ее.
Она бежала, сколько хватило сил, а потом, сдавшись, бросила свое ноющее, глянцевитое от пота тело на одну из скамей, стоявших вдоль берега.
Несколько секунд она смотрела невидящими глазами на расстилавшуюся перед ней, совсем как в кино, прекрасную картину. Уютно устроившись между двумя холмами, точно в объятии мощных рук великана, залив алел в лучах заходящего солнца. Легкий ветерок подгонял последние лодки к причалу, их окрашенные в розоватые тона паруса медленно приближались к берегу. На вершинах холмов начали вспыхивать огоньки – это зажигался свет на верандах и в кухнях разбросанных там и сям домиков. Опускалась ночь, и казалось, весь мир наслаждается покоем. Да, весь мир, кроме Келси.
Дыхание у нее успокоилось, но мысли продолжали метаться. Убежать от царившего у нее в душе смятения не удалось. Массируя сведенную судорогой мышцу, Келси пыталась придумать, что же ей делать.
Завтра Брэндон возвращается домой.
При мысли об этом ее то охватывала восторженная радость, то пригибало к земле беспросветное отчаяние.
Она видела его в последний раз неделю назад. Потерпев в первый раз фиаско, она больше не навещала его. Было невыносимо тяжело видеть, что она для него чужой человек, который ему вовсе не интересен. Она либо ждала Джинни в вестибюле, либо оставалась дома, занимаясь делами фирмы и хозяйством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51