Итак, мы едем?
Мне по-прежнему было непонятно. Я смотрела на свое тело, хорошо сложенное, свои маленькие груди, свои длинные ноги. У меня была нежная кожа и хорошо организованная душа. Острый ум. Но что бы то ни было, я не была неотразимой красавицей. Совсем. Что привязывало Грегори ко мне? Возможно, я узнаю об этом в Санто-Доминго. И внезапно своим вопросом я вмешалась в чужую частную жизнь.
– Чем ты занимаешься, Грегори?
– Предпринимательством, – сказал он. – Предпринимательством…
Если бы я могла дозвониться до мамы… Но я бы снова ей лгала. Я бы ничего не сказала о своих опасениях, а только о своих успехах. Я рассказала бы ей о встрече с богатым человеком. Это было ее мечтой. Мне хотелось бы знать, где находилась мама. Стоило лишь удалиться от нее, как я ощущала, что люблю ее всем своим сердцем.
Глава 7
НА СЛЕДУЮЩИЙ день ужин с доктором Жаком Вернером обещал быть определенно более приятным, чем предыдущий. Иоланда ожидала его в холле, спокойная, более уверенная в себе. Он вошел стремительно, улыбаясь.
– Вы сияете.
– Мне полезен воздух Берна, – сказала она.
На улице он остановился, чтобы получше ее рассмотреть.
– Воздух Берна? Поздравляю.
– Вы очень любезны сегодня, Жак Довольный, он улыбался.
В ресторане он отметил:
– Вы выбираете быстро. Вы знаете, что вы хотите. Я вас представлял скорее нерешительной. Увы, воздух Берна мне менее полезен, чем вам. Сегодня я чувствую себя измученным.
– Врачи работают много, я понимаю, – сказала она. – Но у вас, должно быть, красивая жизнь… Лечить… Путешествовать… Видеть мир.
Она была права, но ему хотелось, чтобы она была мене категорична в своей оценке. Он посвятил себя больным. Его желания ограничивались домом со всеми удобствами, коллекционированием редких книг и путешествиями. Женщины, с которыми пересекалась его жизнь, находили эти путешествия слишком короткими. Они легко принимали беззаботное существование, но не переставали его упрекать: «Я тебя вижу так мало. Нет времени поговорить…»
Официант подошел к ним, взял заказ. Вернер наклонился к Иоланде.
– Очень сожалею о вчерашнем вечере. Я был взвинчен, несправедлив.
– Вам нравится насмехаться над людьми, – заметила она.
– Нет, это нет так. Но я немного разочарован. Я жил только с интеллектуалками. С женщинами сложными, манерными.
– Ну и что?
– Я стремился к красоте, культуре, мне нужна была эрудированная женщина. Мне надо было слишком много.
Официант только что поставил на стол две тарелки с овощным салатом «ассорти».
– Настоящие натюрморты, – сказал Вернер.
– Почему мертвые?
Он даже сделал жест, чтобы изобразить рамку картины.
– …Это могло быть натюрмортами.
Она покачала головой.
– Нет, эти салаты напоминают огород. Я иногда мечтают жить в доме, окруженном садом. Я бы смотрела на цветы, помидоры, салаты. В моем саду все было бы перемешано, цветы росли бы в огороде, а салат – возле дома.
Она принялась за салат, листик за листиком. Он уже съел половину содержимого своей тарелки.
– У вас есть загородный дом? – спросил он. Она вспомнила свою улицу с грязным тротуаром в базарный день.
– Нет.
– У меня малюсенький садик, – сказал он. – Обнесенный оградой маленький участок у моего шале. – Он добавил с некоторой резкостью, наивность Иоланды раздражала его: – На высоте в восемьсот метров салаты встречаются редко.
– У вас есть все, – сказала она. – Вы должны быть благодарны жизни.
Официант принес следующее блюдо.
– Осторожно, это горячо…
– Я имею не все, – сказал Вернер. – Невозможно преуспеть одновременно в личной жизни и профессиональной. Что-то не получается.
Он выпил немного вина.
– Я не интеллектуалка, не сложная женщина. Я никогда не училась, у меня нет образования. Почему бы меня не забыть?
– Не знаю. Может быть, потому, что ненавижу неудачи.
– И это все?
Он находил, что она молода. Он положил свою руку на руку Иоланды.
– Чего вы ждете от жизни, Иоланда?
– Что я жду?
– Скажите…
– Счастья, – произнесла она. – Счастья… Если еще осталось время, чтобы его найти.
Он воскликнул:
– Счастья? Если бы это было так просто! Какого рода счастье?
– Чтобы меня любили.
Ей было трудно скрыть волнение, которое ее охватило.
– И чтобы я любила, – продолжала она. – Моя дочь находит меня абсурдной. Старомодной. Надоедливой.
Она раскрывалась, она доверялась ему.
– У вас не совсем сложилась жизнь, – сказал он. – Из-за того, что вы стремились доставить удовольствие другим.
– Возможно.
Ей было плохо, ей хотелось быть в другом месте. Винсент собирался ей позвонить, он был горячим. Вулкан нежности. Она даже не помнила его лица. Ей хотелось его снова увидеть.
Доктор Вернер попросил счет. Затем он сказал:
– Может быть, вы хотите десерта?
– О нет… Ни десерта, ни собаки, ни кошки.
– Я не вижу связи.
– В моем возрасте… Несомненно, вы никогда мне этого не простите.
Она умолкла. Он настаивал.
– Объяснитесь же…
– Одинокая женщина не должна есть крем, ни прогуливать собаку, ни ждать возвращения гулящей кошки. – Она добавила: – Вы изменились с того времени, когда были в Ивисе. Вы стали более спокойным, более внимательным к другим.
– Вы сейчас говорите гадости.
– Почему?
– Вы ко мне относитесь как к старику, потому что я не сделал никакой попытки, чтобы уложить вас в свою постель…
– Вы стали более смирным.
Он заплатил. Они покинули ресторан. Пошли по узкой улице, заполненной эхом. Смех и слова отражались от стен. Он взял ее под руку.
– У меня большая квартира, Иоланда. Три спальни. Вместо того чтобы тратить деньги в гостинице, вы могли бы поселиться на несколько дней у меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85