Она положила трубку, обессиленная. Чрезвычайно довольная собой. Затем принялась за осмотр квартиры. Ей хотелось вписаться в новую обстановку, слиться с ней. Это существование могло продлиться несколько недель или всю жизнь. Она не могла предвидеть развязки, только надеяться. Она решила сделать покупки и приготовить на вечер салат «ассорти». У нее хватило смелости дойти до приемной кабинета.
– Пожалуйста, покажите мне кухню.
– Сейчас, иду.
Они прошли через квартиру.
Она в восхищении смотрела на кухню. Настоящая ультрасовременная лаборатория, обшитая панелями под старое дерево. Иоланда обнаружила превосходную плиту. Никто, наверное, ничего не подогревал на ней. В большом и вместительном выдвижном ящике она нашла кастрюли. Привыкшая к предметам, которые были так долго в употреблении, что казались времен Помпеи, Иоланда была сбита с толку таким совершенством. Она открывала стенные шкафы. Разглядывала фарфоровые сервизы, фаянсовую посуду и стекло. Все было расставлено и сверкало, как в магазине. Все было настолько прекрасным, что казалось нереальным. «Единственная вещь, которую я осмелюсь приготовить, – подумала она, – это салат».
Иоланда ушла до того, как вернулся доктор. Она решила снова увидеть медведей, которые находились в нескольких минутах ходьбы от Юнкернгассе. Там она купила пакет с инжиром и морковкой. Несколько японских туристов фотографировали счастливых медведей. Они поднимались на задние лапы и иногда учтиво, как раз для того, чтобы выразить свое удовольствие, потягивались, не обращая внимания на своих почитателей. Медведь, которого подкармливала Иоланда, внезапно обернулся. Не собирался ли он провальсировать? К счастью, она высыпала ему половину пакета инжира… Приближался другой медведь, более светлый, более веселый и такой же беспечный.
Она поднялась к рынку на Бэренплац. С ощущением счастья переходила от одного прилавка к другому. С удовольствием выбирала овощи, салаты, яйца. С огромным пластмассовым пакетом прошла мимо Бюндесхаус; этот исполненный величия дворец, откуда руководили страной, поразил ее воображение.
Возвращаясь, ей захотелось войти в первый раз в протестантский собор. Отсутствие икон, скульптуры, крестов сбивало ее с толку. Глубоко религиозная атмосфера этого места ее успокаивала. Значит, можно любить Христа в душе, не видя его окровавленным и истерзанным. Не была ли права Лоранс, когда так яростно защищалась от насаждаемой матерью воинственной набожности? Иоланда произнесла как молитву: «Не важно, на каком языке, в какой религии, мне хотелось бы еще испытать счастье».
Она возвращалась, уже привыкнув к Юнкернгассе, поднялась в квартиру, открыла дверь, прошла на цыпочках на кухню. Там она разложила свои покупки, затем прошла в свою комнату и решила прилечь на кровать. Она чувствовала усталость. Все было новым для нее, и ее поступки казались ей революционными. Она немного поспала, затем вернулась на кухню, где приготовила чай. Иоланда слышала какие-то звуки, звонки, шаги водящих и выходящих людей, квартира ожила. С улицы до нее долетали смех, эхо слов… музыка, обрывки звуков.
Она вымыла каждый листик салата. Поставила варить яйца. Все приготовила. Надо было лишь перемешать эти продукты. Она ждала Жака Вернера. Что он пожелает? Пойти поужинать или остаться дома?
Он нашел ее на кухне около половины седьмого.
– Иоланда, что вы здесь делаете?
– Салат, – ответила она. – Салат «ассорти». Можно остаться дома.
«Дома». О какой жизни и о каком доме она говорила?
– С удовольствием, – ответил он.
Наконец она снова ждала мужчину, чтобы накормить. Своего медведя на этот вечер.
Они ужинали в столовой. Казалось, он был счастлив оттого, что ему не надо было выходить.
– Я счастлив, что вы здесь… Я не буду приставать к вам. Никакой попытки «соблазнить», как бы вы сказали. Вы меня сами позовете, когда вы решитесь на это.
Иоланда была признательна ему. Доктор продолжил:
– Вы, возможно, поймете сами, что мужчина и женщина созданы, чтобы либо расстаться, либо жить вместе. Но не рядом. Время проходит быстро. Все зависит от вас. Вы сможете провести здесь год, я не постучу к вам в дверь. С того момента, как вы поселились здесь, вы в безопасности. Вы не будете чувствовать себя неловко. Я вам лишь говорю: «Место свободно».
– Спасибо. Моя дочь ответила бы лучше меня.
– Да убережет меня Бог…
– Но если мы будем жить вместе, вам следует как-нибудь с ней встретиться. Это моя дочь, и я люблю ее.
– У вас есть достоинство.
– Она очень хорошая, моя дочь… Она была бы счастлива узнать, что я здесь…
– Вы считаете?
– Я в этом уверена. Надо, чтобы вы ее увидели снова… Иногда она бывает очень обходительной.
Он помог ей убрать посуду.
– Время от времени я бываю холостяком, – сказал Жак. – Я всему научился. Как только женщина уходит, я перестраиваюсь. Могу даже погладить рубашку. Я способен существовать без посторонней помощи. Идемте, прогуляемся. Я вам покажу нижний город при свете луны. В конце недели мы поднимемся в Моржинс. У меня там шале. Моя мать была из долины, от нее мне досталось в наследство шале, мое орлиное гнездо. Я вас познакомлю с кантонами.
– У меня добрые намерения, – ответила она.
Иоланда вошла в жизнь доктора Вернера. Наконец она могла делать то, что делают другие, и расстаться со своей независимостью, которую так ненавидела. Она чувствовала нежность Жака Вернера и его осторожность. Бодрая и радостная, Иоланда готовила завтрак Она была счастлива. Он смотрел на нее с удивлением. Подруга жизни, которая в семь часов утра ему объявляет, что кофе готов! Чтобы доказать, что он не собирается переходить рубеж, обозначенный ею, он говорил ей «вы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85