– Паршивый?
– Морально паршивый. Если бы тебе надо было зарабатывать на кусок хлеба…
– What?
– Кусок хлеба?
– Что такое кусок хлеба?
Я ему объяснила.
– Итак, если бы ты должен был его зарабатывать, у тебя не было бы времени терзаться.
Чтобы скрыть свое замешательство, он начал свистеть. Он искал сигареты. Он не хотел моих. Он курил только особой марки сигареты, более длинные, чем обычные. Снабженные специальным фильтром.
– Чтобы предохранить мой голос, – говорил он.
– Ты не певец.
– Я берегу свои голосовые связки.
Я заметила:
– Рак горла может случиться у каждого.
– Ты жестока…
– Небольшая встряска полезна. Тип с такими деньгами и такой несчастный… Я собираюсь осторожно поговорить об этом с твоими родителями.
– Не стоит их огорчать, если ты собираешься остаться там на несколько дней.
Он хотел, чтобы я оставила себе всю одежду, которую он заказал в гостинице. Мне нравилась его безумная щедрость.
– Янтарь я не смогу взять с собой… Мне хотелось бы подарить колье моей матери, если ты позволишь?
– Конечно, – сказал он. – Это все твое. Мне хочется, чтобы ты вернулась в Париж как королева.
Я запротестовала.
– Я не хочу возвращаться в Париж. Не сразу. Если вы меня не пригласите остаться у вас, то я устроюсь у кого-нибудь на берегу моря.
– Они тебя пригласят, если ты не будешь слишком привередничать.
– Слишком привередничать?
– Ты увидишь… Все уладится, если ты не будешь слишком обидчивой.
На следующий день, к вечеру, мы выехали из гостиницы на вертолетную площадку. Машина остановилась довольно близко от вертолета. Нас встретил пилот с каской на голове. Мы поднялись на борт только с ручной кладью. «Чемоданы доставят тебе наземным транспортом, если ты решишь остаться», – накануне предупредил меня Грегори. Мы пристегнули ремни. В вертолете на меня нахлынули совершенно новые ощущения. Мы чувствовали себя скованно в непосредственной близости от вселенной. Двигатель летающей коробки производил ужасный шум. Затем вертолет оторвался от земли почти вертикально. Я оказалась в разматывающемся шелке сумерек Мы прорывались сквозь последние лучи солнца. Баловень судьбы, всегда не в ладах с прожитым мгновением, Грегори смотрел перед собой с безразличием людей, для которых самые необыкновенные удовольствия в порядке вещей. Страх, который я испытывала, был более приятным, чем тот, который парализует в метро. Я выбрала удобный момент, чтобы прокричать, настолько шум двигателя был мощным.
– Я рада. Для меня все ново. Какой замечательный вид!
Немного удрученный Грегори попросил меня замолчать. Вертолет летел над ярко-розовым от заходящего солнца морем. Оно, это солнце, скоро окунется в море и погаснет.
Мы летели над пальмовыми рощами, кое-где зажигались редкие огни.
Позже Грегори прокричал:
– Мы пролетаем над Пунтакана, посмотри вниз… А чуть дальше и наш дом…
Я заметила в черной массе девственного леса несколько строений. Пляж был окаймлен таким ярким морем, что оно казалось фосфоресцирующим.
– Средиземноморский клуб, – продолжал Грегори. – Поместье находится чуть дальше.
Мы летели в темноте, как слепая птица. Затем я заметила внизу много огней.
– Приехали…
Мы опустились почти вертикально.
– Идем, – сказал Грегори, когда вертолет застыл. – Он должен вернуться еще в Санто-Доминго.
Пилот ему что-то объяснил по-испански. Мы вышли и начали продвигаться в полусогнутом состоянии, настолько сильной была струя воздуха от пропеллера. Едва мы миновали вертолетную площадку поместья, как оказались на лужайке, пригодной для игры в гольф.
– Надеюсь, что здесь нет змей?
– Змей? Нет! Вперед.
– Я себе разобью нос… Зачем надо так бежать?
Он замедлил шаги.
– Ты считаешь, что мы бежим?
Мы подошли к легкой изгороди из колючей проволоки, Грегори нашел отверстие. Я зацепилась подолом платья, тотчас отцепила его и последовала за Грегори, который мне сказал:
– Вот и дом.
В пятидесяти метрах я заметила вытянутое одноэтажное строение. Через пальмовый лес мы продвигались по земле, покрытой корнями деревьев. Словно расставленные капканы, о которые мы спотыкались.
– Дай руку, – сказал он наконец, чтобы мне помочь.
Мы добрались до закрытого и малопривлекательного дома. Обошли его. Грегори открыл дверь. Мы оказались в просторном коридоре с настилом из плит и хорошей акустикой. До нас долетали приглушенные звуки, шепот. Я услышала мужской голос, кто-то говорил. Наверно, техасец, который без интонации и особенно без пунктуации рассказывал длинную историю.
– Если хочешь, можешь встретиться с ними сегодня вечером, – сказал Грегори, – это возможно. У тебя в сумке есть все, что надо, чтобы переодеться.
Я колебалась. Любопытно, но мне было не по себе.
– Я предпочитаю завтра.
Я устала. Дни, проведенные в Санто-Доминго, меня утомили своей насыщенностью. С Грегори все было непросто и имело особое значение. Мы прошли в другой конец коридора. Дом, должно быть, был построен вокруг патио. Грегори приоткрыл дверь.
– Нет, это не та.
Я последовала за ним. Он заглянул в другую комнату и, наконец, впустил меня в следующую с той же стороны. Я попыталась нащупать выключатель. Меня поразила роскошь в деревенском стиле. Посередине этой комнаты, пол которой был облицован фаянсовой плиткой, возвышалась резная кровать из черного дерева. Светло-лиловые простыни придавали ей полутраурный вид. Я вздрогнула.
– Тебе холодно?
Он искал кнопку кондиционера, чтобы убавить немного холодную струю воздуха. На комоде из черного дерева букет из экзотических цветов. Фрукты на подносе. И еще вода в термосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85