Наверху ступеньки грациозно разбегались в две стороны. Мягкий свет, проходя через цветную стеклянную крышу, скапливался на старом длинном, как театральный занавес, бархате, висевшем вдоль стен. Звук шагов, эхом отражающийся на паркетном полу, смешивался с глухим отдаленным шумом, обычно царящим в домах, где хозяева составляют изнеженное меньшинство среди прислуги.
– Мама должна быть здесь, – сказал Диего, открывая одну из дверей.
Мелани увидела огромные окна с богатыми занавесками, стены, украшенные резьбой по дереву с изящными золотыми линиями на белом фоне, в центре комнаты, на полу, персидский ковер с причудливым геометрическим узором и блеск меди на сделанной из дорогого дерева антикварной мебели. Это было лишь первое впечатление от мимолетного взгляда, а потом Мелани заметила в дальнем углу комнаты возле камина Марию Сантос.
Миссис Сантос была, как всегда, в дорогом наряде от Шанель: костюм из тяжелой голубой шерсти, шелковая блузка, только на этот раз бледно-розового цвета, жемчуг, ее обычная прическа и все та же холодная улыбка, которой она награждала Мелани в Нью-Йорке. Миссис Сантос величественно сидела в кресле эпохи Людовика XIV, ее рука лежала на коленях элегантно сложенных ног. Огонь камина красным светом отражался в массивной золотой цепи, охватывающей ее запястье.
– Я так рада видеть вас снова, Мелани, – проговорила она сладким голосом, завладев рукой гостьи.
Если бы Мелани была больше посвящена во все существующие в мире Диего мудрости общения, ей должен был бы польстить этот ласковый жест и простой светский поцелуй. Мелани предполагала, что их взаимные приветствия ограничатся легким рукопожатием и что поцелуи свидетельствуют об определенном уровне близости. Но эти утонченные светские игры были не знакомы ей до сих пор, и поэтому Мелани никак не могла понять, что ей делать с протянутой к ней рукой миссис Сантос, которая еще некоторое время находилась в этом неловком подвешенном состоянии, а затем медленно возвратилась на прежнее место.
– Вы хорошо долетели? – спросила она.
– Да, полет был прекрасный. Благодарю вас.
– Это великолепно – быть молодой, вы изумительно выглядите после ночи, проведенной в самолете, – продолжала светскую беседу миссис Сантос. Настало время для лести, и Мелани поняла, что теперь ее черед делать комплименты миссис Сантос; эта задача усложнялась еще и тем, что надо было сказать несколько восторженных слов по поводу дома, в котором она оказалась. Мелани окончательно растерялась и, остановив свой рассеянный взгляд на огромной картине, сказала:
– Это по-настоящему прекрасная работа.
С большого холста в позолоченной раме на Мелани смотрела изображенная в полный рост девушка примерно двадцати лет в изысканном вечернем платье с бриллиантовым ожерельем на шее.
– О, это тетя Мими. Флеминг нарисовал ее портрет в Париже. Она построила этот дом, – небрежно бросила миссис Сантос.
В холле послышались голоса.
– Это, должно быть, мой муж. Он любит приходить на ленч домой, когда позволяет работа, – объяснила миссис Сантос, вежливо подавляя всякую возможность думать, что такой чести могла быть удостоена гостья, подобная Мелани.
Дверь открылась, и на пороге появился Амилькар Сантос.
Он вошел в комнату, как человек, ожидающий полного внимания к своей персоне; и непонятно было, откуда такая уверенность и присутствие духа, ибо отнюдь не внешние данные являлись тому причиной: он был невысок ростом и совершенно не красив. И, хотя он был смугл и черноволос, это нисколько не украшало его, а даже наоборот – создавало вокруг него мрачную ауру гнетущей враждебности, вселяющей ужас, и, казалось, недоброжелательность, крайняя озлобленность – единственные чувства, присущие ему. Трудно было представить этого человека улыбающимся, но если все-таки допустить такую возможность, то его улыбка должна была быть не более чем заученным движением губ. И казалось, ничто не может озарить эти глаза, непроницаемые, как темное матовое стекло. У него был цвет лица богатого мужчины с нежной кожей, которую бреют по утрам другие и успокаивают после этого теплым полотенцем, и, конечно же, одежда соответствовала его положению в обществе. Но, несмотря на все это, Мелани показалось, что мистер Сантос не очень вписывается в окружающую обстановку, что, скорее, миссис Сантос можно было считать полноправным членом этого высшего света, скорее, миссис Сантос принадлежала к элите общества, а мистер Сантос был лишь ее отражением.
Амилькар устремил на Мелани свой пристальный взгляд.
– Вы хорошо долетели? – Его английский не был столь хорош, как у жены или сына, но не это поразило Мелани в приветственных словах хозяина дома, а голос – хриплый, гнусавый, который становился еще неприятнее, оттого что был слишком низким. Никогда в жизни не слышала Мелани ничего подобного.
– Да, спасибо. Я так взволнована, оказавшись здесь. У вас великолепный дом… – начала Мелани, но вдруг резко замолчала, поняв, что ее слова отлетают от мистера Сантоса, как от стенки горох.
Амилькар повернулся к Марии.
– Ленч готов? – спросил он.
– Ты думаешь, она заставит нас поволноваться?
Мария Сантос на мгновение застыла, перестав втирать в лицо ночной крем, и наградила своего мужа насмешливым взглядом.
– Она уже начала нас волновать с того самого момента, как Диего бросил из-за нее Веронику, – ответила Мария.
– Ты должна предложить ей деньги, – не унимался Амилькар.
– Это твой способ все улаживать, – вздохнула Мария. – У меня есть ощущение, что деньги здесь не помогут, и именно поэтому она опасна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107