Эти мгновения принадлежали только ей и Диего и никому больше.
Мелани направилась к алтарю. Ее атласные туфли скользили по белоснежному ковру, а позади с тихим шелестом развевалась невесомая фата, скрепленная жемчужно-бриллиантовой тиарой, перешедшей к невесте по наследству, согласно старой семейной традиции, от Марии Сантос. Мелани посмотрела на сверкающий ослепительной позолотой в тусклом свете свечей мраморный алтарь, украшенный цветами, как бы парящими над ним, но не заметила всего этого великолепия – она видела лишь Диего, ждущего ее напротив алтаря. Не заметила Мелани и людей, толпящихся вокруг; мужчин, с неподдельным интересом разглядывавших ее, женщин в дорогих украшениях, не заметила она Марию и Амилькара Сантосов, стоявших слева от Диего, ни его белого воротничка и шелкового галстука, который они долго выбирали во французском магазине, ни его темно-серого бархатного костюма. Она не обратила внимания даже на епископа в церемониальных одеждах. Мелани видела лишь мужественную красоту лица Диего, его широкие плечи и узкую талию, создававшие знакомый силуэт фигуры, четко вырисовывающийся на фоне золотистых солнечных лучей. Он улыбнулся, предлагая ей руну, и подвел к алтарю.
Церемония началась. Благодаря репетиции Мелани уже заранее знала весь ритуал, но сейчас она едва понимала смысл слов, произносимых священником. Епископ благословил кольца, и Мелани улыбнулась, протянув Диего свою левую руку. Неодобрение на мгновение вспыхнуло в глазах Марии: она заметила на руке Мелани подаренное в честь помолвки кольцо. Императорский нефрит дважды сверкнул ярким огнем, пока рука Диего не накрыла руну Мелани.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
– А теперь попробуйте еще раз, миссис Сантос… El ojo del аmо engorda el ganado…
– El ojo del amo engorda el ganado , – повторила Мелани, или, вернее, думала, что повторила, пока не увидела своего учителя, отрицательно качающего головой. Через секунду Мелани слушала свой голос, записанный на пленку.
– Вы чувствуете разницу? На конце твердый, отчетливый О, не ojow или ganadow . Попробуйте еще.
И Мелани повторила снова…
Когда они с Диего вернулись из свадебного путешествия, проведенного в Канкуне, Мелани решила, что должна учить испанский.
– Святой Матфей говорит, что добродетель возвышает нас в глазах Бога, Мелани, но милосердие Он ставит на первое место. Через любовь к ближнему мы можем выразить нашу любовь к Богу…
Мелани закрыла глаза, пытаясь отчасти сконцентрировать все свое внимание на словах падре Ангелотти, но в большей степени для того, чтобы согнать с себя оцепенение, овладевшее ею от столь долгой проповеди.
Готовясь к свадебной церемонии, она вместе с Диего посещала церковь, заставляя себя думать, что религия играет не последнюю роль в ее жизни. Когда Мелани была ребенком, религии в их доме не уделяли особого внимания. И только после смерти младшего брата Мелани ее мать стала ходить в церковь. Сейчас она жила в Лос-Анджелесе со своим новым мужем; и как-то во время очередного телефонного разговора с дочерью она старалась убедить Мелани выгравировать свое имя на стеклянной звезде, которая бы висела среди тысячи других в Стеклянном Соборе, прекраснейшем храме, построенном проповедником, который и указал матери Мелани путь к Богу. „И совсем не обязательно посещать эту церковь", – объяснила она дочери. По ее словам, они с Бадом, ее новым мужем, вполне могли слушать богослужение и сидя в машине. Мелани не считала нужным спорить с матерью о ее новых убеждениях, а также о ее абсурдной идее, по которой слово Божье можно было услышать, находясь в кабине автомобиля.
Так или иначе, но религия имела огромное значение для семьи Сантосов, и Мелани чувствовала себя обязанной посещать воскресные мессы вместе со всеми. А потом она сообщила, что хочет побольше узнать о католицизме, и Мария Сантос, которой это желание пришлось по душе, пригласила к Мелани падре Ангелотти, своего духовного отца. После нескольких бесед со священником Мелани еще больше укрепилась в намерении усвоить все премудрости католицизма. Она всем сердцем хотела стать частью мира Диего, понять его, и одобрение Марии было лучшим поощрением в ее начинаниях.
– Я не могу продолжать, Диего. Банки на грани банкротства. В июне страна потеряла два миллиарда долларов. Ты когда-нибудь слышал, чтобы экспорт зерна в Аргентине был на грани краха?
– Они просто не имеют представления, как управлять своим делом, – усмехнулся Диего. – Ты не хуже меня знаешь, Хуан, что старые методы уже не подходят. Мы живем в 80-е годы, и нам нужна умелая, эффективная экономика, достойная мировой конкуренции…
Диего продолжал объяснять достоинства свободной торговли, и Мелани, на которую этот разговор стал навевать скуку, перевела взгляд на окно, за которым раскинулся тенистый парк, а чуть в стороне виднелись редкие огни далеких пароходов, настолько слабые и нечеткие, что напоминали монитор с бегущей по нему тоненькой ниточкой кардиограммы умирающего сердца. Они снова были на вечере, снова в элегантном доме, снова все присутствующие были одеты в платья, купленные в самых дорогих модных европейских магазинах, и, как обычно, обсуждали надвигающуюся катастрофу. Или, на худой конец, мужчин. Мелани заметила свою новую знакомую, Зу-Зу Лобос, беседующую с красивой, элегантной женщиной, и направилась к ним в поисках новой темы для разговора.
– Мелани, дорогая, как я рада видеть вас! Вы великолепно выглядите. – Свой комплимент сверхшикарная Зу-Зу произнесла на чистом английском. – Вы знакомы с Терезой де Таннери? Мелани Сантос. Мелани недавно вышла замуж за Диего, – объяснила Зу-Зу, а затем опять обратилась к Мелани.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107