Эндрю переоделся в пижаму и халат, а затем они с Дейзи, как всегда, поднялись в его кабинет.
– Я принял важное решение, – сообщил Эндрю, наливая в бокалы немного виски и протягивая руку за сифоном с содовой.
Дейзи ждала, вопросительно глядя на мужа.
– Сегодня вечером я не стану открывать этот чертов красный портфель.
Дейзи пришлось подавить в себе желание расспросить мужа о подробностях расследования гибели «Рейдера». Вместо этого она рассказала ему забавную историю о директоре одной из модных картинных галерей, который сегодня в первый раз приходил позировать ей для скульптурного портрета. Так вот, он спросил Дейзи, обязательно ли ему оставаться в одежде.
– Сказал, что ему не нужен имидж человека, застегнутого на все пуговицы. Для начала мы остановились на том, что он снимет пиджак и жилет и расстегнет рубашку до пояса.
– А по какое место ты будешь его лепить? – поинтересовался Эндрю.
– Вообще-то я собиралась остановиться где-нибудь в районе плеч. Но могу и передумать. Все зависит от того, что этот парень захочет снять в следующий раз.
Впервые за сегодняшний день министр обороны Великобритании от души рассмеялся.
26
Принадлежность министров кабинета к классу А определялась вовсе не важностью занимаемого поста, а степенью риска для жизни, которому они подвергались. Поэтому премьер-министр, министр иностранных дел, министр обороны и руководитель специального министерства, ведающего делами Северной Ирландии, принадлежали к классу А, в то время как министр финансов относился к классу Б.
Работа Специального отдела значительно облегчалась, если детектив, отвечающий за охрану члена правительства, мог ночевать с ним под одной крышей. Однако это удавалось лишь в тех случаях, когда министр жил в большом доме вместе с прислугой. Что же касается Харвудов, то, хотя они жили достаточно шикарно, и Эндрю, и Дейзи высоко ценили покой и предпочитали, чтобы Дэнис ночевал у себя дома.
Дом Харвудов мало чем отличался от большинства домов Челси.
Он был построен в конце восемнадцатого века и внутри был гораздо просторнее, чем могло показаться со стороны.
Дом был трехэтажным, на каждом этаже – по три комнаты. Кухня и довольно внушительных размеров столовая находились в подвале. Это очень не нравилось Дейзи. Она предпочла бы, чтобы в кухню проникало побольше света. Единственное, чего по-настоящему не хватало Дейзи в Англии, это яркого солнечного света, которым она когда-то наслаждалась на открытых верандах дома, где провела свое детство. Дейзи любила повторять, что американцы, даже если они живут в городе, используют свои подвалы для того, чтобы сушить белье, играть в пинг-понг. В крайнем случае они устанавливают в подвале раковину, в которой моют собаку после прогулки. Но, Бог свидетель, они готовят и едят над землей.
Тем не менее дом был для Дейзи центром ее жизни, и она предпочитала поменьше думать о том, чего в нем не хватает. Дейзи утешала себя тем, что, если бы ей хватало света в лондонском доме, не так приятно было бы проводить время в загородном доме в Шропшире.
Харвуды перебрались на Чейни-стрит за два месяца до рождения Мэтти. Первые два года после женитьбы они жили в районе Слоун-сквер. Хотя оттуда, конечно же, нельзя было услышать звонок, созывающий членов парламента на голосование, это все же было достаточно близко от палаты общин – всего в десяти минутах езды. Конечно, если не попадешь в пробку. Даже после рождения Софи Харвудам вполне хватало трех спален. Однако Эндрю вскоре начал ворчать по поводу того, что в его гардеробную пришлось поселить няню.
– Мне вовсе не нужна комната, чтобы спать одному, – говорил он Дейзи. – Но неприятно думать, что меня лишили такой возможности.
Дейзи никогда не понимала, почему это англичане так любят прохаживаться по поводу любви американцев к эвфемизмам, в то время как сами называли комнату, где муж мог провести ночь в одиночестве, гардеробной.
В доме на Чейни-стрит супружеская спальня, кабинет Эндрю и пресловутая гардеробная находились на втором этаже. Дети и няня (которую через несколько лет сменила гувернантка) жили на третьем этаже. Первый этаж состоял из столовой, студии, где Дейзи занималась скульптурой, и еще одной небольшой комнатки, где переодевались ее натурщики. Окна студии находились довольно высоко, так что сквозь них можно было разглядеть только верхушки растущих в саду деревьев. Однако благодаря высоким окнам из сада тоже нельзя было заглянуть в студию. Дом построили два века назад для какого-то скульптора. С тех пор он сменил много владельцев, но ни один из них не захотел менять планировку и перестраивать студию.
Вдоль стен студии стояли чучела птиц и животных. Дейзи иногда пользовалась ими, когда лепила птиц и лошадей. Птиц она вылепливала в натуральную величину, лошадей, естественно, поменьше. Хотя Дейзи не покидала надежда, что в один прекрасный день она соберется наконец изваять коня в полный рост. Ведь удалось же это Элизабет Фринк.
В чем действительно преуспела Дейзи за последние годы, так это в портретной скульптуре. Конечно, ей было далеко до Эпштейна. Однако она обладала даром не только подметить в человеке главное и вылепить его так, что получалось похоже, но и как бы вдохнуть жизнь в черты лица.
Обычно Дейзи делала бюст из гипса, а потом его отправляли в Фулхэм на специальную фабрику и отливали в бронзе. В основном клиенты Дейзи заказывали ей свои скульптурные портреты для дома или офиса. Но примерно с дюжины самых удачных работ миссис Харвуд были сделаны дополнительные отливки, и теперь они красовались в колледжах Оксфорда и Кембриджа, а также в двух-трех залах для заседаний крупных лондонских корпораций.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128