А что там за суета? Взгляните, по-моему, появилась та самая модель, с которой меня хотели познакомить. Она, наверное, специально так опоздала: профессиональная привычка поражать публику своим появлением.
Хорошо, что не сказала ему, кто я на самом деле, подумала я. Похоже, он не в восторге от сословия моделей. Да ведь и я вроде бы собираюсь расстаться с этой замечательной профессией. Разве не так?
В холле зашумели, засуетились, и наконец в столовой появилась Нора с девушкой потрясающей красоты. В Англии снова возродился интерес к панкам, и девушка воспользовалась этим: оделась так, чтобы показать свое тело во всей красе. На ней были черные блестящие брюки в обтяжку и черная кожаная футболка с аккуратными дырочками на сосках. Я узнала ее с первого взгляда. Я видела ее фотосерию в прачечной в журнале «Картерс». С тех пор о ней заговорили и с каждым днем говорят все больше.
Нора явно направлялась к нашему столику, и я встала. Она собралась было представить девушку, но та, к моему огромному удивлению, вдруг бросилась мне на шею. Среди моделей в общем-то принято радостно целоваться при встрече, но все же ее поведение казалось слишком фамильярным даже и для модели.
– Боже мой, Лавиния! Неужели ты меня не помнишь? Я Челеста. Челеста Фэрфакс. О Господи, это было так ужасно, кузен Оливер и твоя сестра Венеция… Эта страшная катастрофа…
Челеста Фэрфакс! Вот это да! Двоюродная сестра Оливера Фэрфакса, ныне покойного. Я помню тетушку и дядюшку Оливера на похоронах, тетушка была беременна, на последнем месяце. Челеста родилась в том году, когда погибла моя сестра. Нас приглашали на крестины, хотя меня, конечно, не взяли. Мои родители дружили с родителями Оливера, а после катастрофы вообще старались побольше держаться вместе. У родителей Оливера был свой домик в Девоне, в поместье отца Челесты, и лорд Фэрфакс каждый год в день смерти Оливера устраивал поминальную службу. Мы по возможности старались присутствовать на этих службах, в конце концов, ведь они были и в память Венеции.
Мне запомнилась романтическая обстановка Тривейна. Это вообще одно из самых замечательных поместий Англии. И еще с этими поминальными службами в моих воспоминаниях был неразрывно связан образ Челесты. К тому времени она была уже достаточно взрослой, чтобы присутствовать на молебнах. Она была настоящим сорванцом; постриженная под мальчишку, она отказывалась одеваться, как положено, подъезжала к часовне в Тривейне в самый последний момент, соскакивала с пони и вбегала в храм прямо в бриджах и в сапогах для верховой езды. Но у нее было потрясающе породистое лицо и глаза, которые запоминались надолго. Неудивительно, что она в конце концов стала моделью.
– У меня такое чувство, будто я была знакома с Венецией. Дядя Люк и тетя Мария так часто рассказывали о ней. Это несчастье их просто подкосило. Они так мечтали увидеть Оливера и Венецию мужем и женой. И так радовались, что Оливер бросил наконец свою старую подружку. Представляешь, до встречи с Венецией у него был роман с моделью!
– Боже упаси! – засмеялась я и чуть повернула голову: хотела посмотреть, как на все это реагирует Стирлинг. Но он куда-то ушел. Странно, но я вдруг почувствовала острое разочарование. – А кто она? Мы ее знаем?
– Ну ты-то ее точно знаешь. Репутация у нее была, прямо скажем, не ахти какая. Родителям Оливера очень не нравилось, что он с ней встречается.
– Могу себе представить. А почему, собственно, я должна ее знать? Как ее зовут?
– О, Сван, ведь это та самая девушка, которую нашли мертвой в вашем доме… Я думала, ты знаешь, что у них с Оливером был роман. Хотя, конечно, родители старались не выносить сора из избы. На самом деле ей так и не удалось стать моделью, поэтому пришлось пойти в няньки. Ведь она была твоей нянькой. А звали ее Молли, Молли Бэйнбридж.
МИЛАН, 1994
Когда лайнер компании «Алиталия», следующий рейсом Лондон – Милан, с шумом пронесся по взлетной полосе аэропорта Хитроу и взмыл в воздух, Тесс в ужасе закричала. Она первый раз летела на самолете, и шум двигателей страшно ее перепугал. Сжав в руке новенький заграничный паспорт, она снова, в который уже раз, пожалела, что рядом нет Бобби. Ему пришлось вылететь раньше, потому что мастерская фотографа, с которым ему предстояло работать, находилась не в самом Милане, а где-то в пригороде. Бобби даже не сможет встретить ее в аэропорту. Тесс снова и снова повторяла про себя наставления Энджи, Грейс и Бобби: ты должна лететь в Милан; там много журналов, выходят они очень быстро, а это даст тебе массу новых снимков для твоего портфолио. Как-то так получилось, что постепенно мантра, которую прошептал ей на ухо Бобби – «Ты самая красивая девушка на свете», и которая помогла ей преодолеть робость на съемках «Миссис Де Уинтер», постепенно уступила место другой: «Это полезно для твоего портфолио». Поскольку самолет был уже в воздухе и назад возврата не было, Тесс оставалось только исступленно повторять: «полезно для портфолио», «полезно для портфолио», «полезно для портфолио». И, как ни странно, от этого становилось немного легче.
В «Боинге-747», вылетевшем из аэропорта Кеннеди в Милан, Джиджи Гарсиа постепенно переходила в состояние пьяного бесчувствия. Стюардесса, не знавшая о спрятанной под жакетом бутылке «Смирновки», никак не могла понять, что происходит с пассажиркой в кресле 44А. Как эта девушка умудрилась так напиться: ведь она только и знает, что носит ей «воздушный вариант» «Кровавой Мэри», практически чистый томатный сок. Интеллигентного вида бизнесмен, сидевший у иллюминатора рядом с Джиджи, начал было беспокойно озираться, но самолет был переполнен, и он, вздохнув, понял, что пересесть не удастся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114