– Пока есть силы в организме, хотелось бы посетить ваш уединенный уголок.
Речь звучала так, словно собеседник размышлял вслух. Глубокий старик, наверно, подумала Сигэко.
– Это сад Кадзиноэн, что ли?
Сигэко пыталась объясниться со стариком, но в ответ слышала только ничего не значащие восклицания.
– Теперь я далеко не езжу, но уж по такому случаю попрошу невестку сопроводить меня.
Сигэко с некоторым раздражением выслушивала старика.
Следующим оказался мужчина, назвавшийся учителем начальной школы.
– В курс природоведения входит изучение равнины Мусасино, поэтому мне необходимо осмотреть ту часть сада, в которой сохранились редкие виды флоры. Из телепередачи трудно понять, какую площадь занимают они в саду. Как в действительности обстоит дело? Есть ли особые правила посещения для экскурсантов младшего школьного возраста? – выпалил он на вопрос Сигэко, которая хотела просто уточнить, идет ли речь о саде Кадзиноэн. Ей нечего было добавить к сказанному, и она коротко произнесла:
– Извините, вы набрали неправильный номер. – Сигэко положила трубку, чувствуя, как в глубине уха прерывисто пульсирует кровь.
Торжествующий голос телефона раздался опять. И опять звонило много женщин возраста Сигэко. Она перенесла аппарат с буфета поближе к жаровне. Никогда не думала, что придется воспользоваться длинным шнуром. Сигэко не оставляло ощущение, будто она и вправду находится в дирекции сада Кадзиноэн. Она даже забыла о троих гостях, которые должны сидеть вокруг жаровни.
Сигэко вежливо отвечала на каждый звонок.
– Это не сад, я ничего не знаю о нем, – терпеливо объясняла она, не уставая повторять одно и то же.
Многие раздраженно бросали трубку, но попадались и такие, кто смущенно извинялся за доставленное беспокойство, и Сигэко чудилось, что они при этом даже раскланиваются.
Телефон опьянил Сигэко. Щеки горели, в горле пересохло, она забыла о холоде. Не было минуты, чтобы спокойно выпить чаю. Черный телефон непрестанно звонил, словно алчно наверстывал дни вынужденного молчания.
– Сейчас, миленький, сейчас, – ласково приговаривала она, протягивая руку к трубке.
Часа через два после первого звонка Сигэко услышала голос, не похожий ни на один из тех, с которыми она говорила с утра.
– Вы имеете в виду сад Кадзиноэн? – спросила она, и в ответ раздался почти что крик.
– Я с телевидения!
Не переводя дыхания, мужчина назвал свое имя.
– Сегодня утром мы показали передачу о саде Кадзиноэн. Он перешел в собственность к другому владельцу, который недавно открыл его для посетителей. Телезрители обратились к нам с просьбой сообщить номер телефона дирекции, – скороговоркой продолжал он. – Произошла недопустимая ошибка. Редактор программы, передавая номер в справочную студии, что-то напутал в цифрах. Зрителям давали номер, оказавшийся вашим. – В трубке раздался шумный вздох.
– Вот почему суматоха такая… – произнесла Сигэко, чувствуя, что сама втягивается в этот неожиданный разговор. – Незадача какая.
– Доставили вам столько хлопот. Много звонили?
– Почти непрерывно. Свободного времени у меня много, так что…
– Это не имеет значения. В справочную сообщен правильный номер, поэтому теперь телезрители будут получать точную информацию. Меры приняты, не беспокойтесь.
– Выходит, мне больше звонить не будут? – растерянно спросила Сигэко.
– Желательно, чтобы поскорее перестали вам докучать, но некоторое время будут надоедать те, кому в бюро дали неверный телефон. В конце концов иссякнут и они.
– Позвонят еще, значит.
– Приносим наши извинения. Мы не ожидали такого отклика на передачу.
– Чудесный сад, – спокойно произнесла Сигэко, словно сама успела побывать в нем. Она с облегчением вздохнула, узнав, что телефон умолкнет не сразу.
Сотрудник телевидения оказался прав. После разговора с ним звонки стали реже. Сигэко сообщала телефон сада. Ее выслушивали и тут же разъединялись. Теперь она молча снимала трубку. Приподнятое настроение исчезло. Словно ураган пронесся, думала Сигэко. Она перенесла притихший телефон на прежнее место. Медленно подняла к губам старую щербатую чашку фарфора «хагияки», отпила глоток чаю. За окном стучал дождь. Взглянула на часы – близок полдень. Сигэко ощутила смутное беспокойство. Взгляд упал на подушки, разложенные у жаровни. Ну как же, гости!
На мгновение она смешалась: ушли гости или еще не приходили? Остальные звонки ерунда, но ведь я должна принять ту женщину со степенным голосом, восьмидесятилетнего старика и молодую девушку, размышляла Сигэко, чувствуя, как начинается мигрень. Но если человек с телевидения сказал правду, то эти трое, выходит, тоже собирались в Кадзиноэн. А я им дорогу к дому объяснила.
Боль стискивала голову. Сигэко беспокоило одно – хватит ли подушек для гостей. Выпила несколько чашек чаю. Ее охватило волнение, как бы гости, добравшись до ее дома и не увидев сада, не уехали. Уж пора бы им приехать, думала Сигэко, тяжело ступая по направлению к прихожей. С трудом дошла до двери. Дверь осела и долго не поддавалась.
В прихожую ворвался шум дождя, и промозглая сырость обволокла Сигэко. За кустами цветущей белой камелии, посаженными когда-то мужем, виднелась дорога, по которой ручейком бежала вода. По дороге удалялись три черных зонта. Сигэко высунулась за дверь, чтобы дать знать о себе. Дождевые капли били по лицу. Она окликнула идущих, но голос ее долетел только до дороги, и его тут же словно унесло потоком. Может, я обозналась? Станет ли молодая девушка носить черный зонт? Размышления Сигэко прервал телефонный звонок. Верно, кто-нибудь из троих заблудился по пути, вот и звонит, растерянно подумала она.
1 2 3 4 5