Крокодил упал в яму. Лежит и вздыхает. Я иду мимо, слышу стоны, думаю:
"Бедняга! Упал и даже на помощь позвать не может. Может, пьяный?"
Протягиваю ногу, говорю: "Держи!" И, действительно, держит, не отпускает. Я
говорю: "Отдай!" Он откусывает, жрет, чавкает. Я думаю: "Вот гадина! Как же
я без ноги-то? Пусть жрет вторую. Hа! Подавись!" Рептилия жрет вторую,
давится, погибает. Я сижу, тихо скуля. Hе удержавшись, соскальзываю к
трупу, скулю там. Чьи-то шаги наверху, голоса.
- Слышишь? Вроде, плачет кто-то!
- Hе подходи, там яма. Вечно туда крокодил провалится и охает.
Дернем-ка, на хрен, поскорее отсюда.
Дергают. Моя душа перетекает в рептилию (через пятки), я заглатываю -
нечеловеческим усилием - ставшую поперек горла ногу; урча, доедаю и, сытый
и довольный, сплю. Просыпаюсь с двумя ногами, как и положено.
Я наблюдаю суету стрекоз над прудом, суету людей на рынке -
погружаюсь в блаженное созерцание - пока не толкнет в спину толстая
торговка, пока не ужалит неожиданно оказавшийся под пяткой шмель.
(Веселый наблюдатель: суета муравьев, машин, секунд, снежинок.
Суета перечислений, наименований, повторов, телодвижений любви.)
Без какой-либо, внятно истолкованной, причины: я не хочу
возвращаться. И кроме этого "не хочу" мне нечем объяснить происходящего.
Подобные штуки - ты помнишь - уже случались, и всегда помимо воли, т.
е. моя воля участвовала только потому, что, как тебе хорошо известно, FATA
VOLENTE DUKUNT, а NOLENTE она TRAHUNT. Hе желая, чтоб меня трахали, я бодро
бегу на миллиметр впереди ее жала. Этим и объясняются все внезапные "я не
хочу", "я решил" и т. д.
Я решил поступить на филфак и тяжело заболел. Я решил перевести
дерьмовый роман, чтоб заработать на кусок хлеба без масла, но сгорел Дом
Писателей, где находилось издательство (а с ним и текст договора вместе с
моим автографом). Это примеры моей строптивости, когда FATA была вынуждена
слегка трахнуть.
Вот и сейчас, кажется - начни трепыхаться, и просто не дойдешь: ну,
там, пьяный "Мерседес", кирпич или еще что-нибудь. Хотя, если вдуматься, уж
"чего-нибудь" точно не избежишь. Hе могу точнее. Причин нет, есть
невозможность. Еще немного латыни: PER ASPERA AD ASTHMA - и - PER ASTHMA AD
ASTRAM. (Промежуточное звено, всего лишь частный пример ASPERA, когда
тернии находятся внутри, заслуживая отдельного упоминания ритмичностью и
постоянством, с которым вносит свои коррективы; может, и заключительный
аккорд будет озвучен с его прямым участием; я, носитель и исполнитель,
первый же освистываю придурка-дирижера, но вырывающийся неожиданно свист -
всего-навсего один из его признаков.) Одна из форм TRAHUNT, применяемых
"фатой", когда я NOLENTE. Так что, лучше мне быть VOLENTE. Прости за
витиеватость, можно было короче.
В древние времена все было по-другому. Отовсюду поднимался пар.
Сначала было Слово, потом Тишина, вернее, Молчание, а уж потом только -
Великая Тишь, Сушь да Блажь. Блажь можно трактовать как Блаженство.
Поиграем в великих людей и признаемся, в конце концов, что их не бывает;
сказать, будто каждый велик по-своему - тоже соврать. Может быть, каждый
ничтожен по-своему? Hо это слишком однобоко. Отовсюду поднимался горячий
пар, и мутное солнце выглядело багровым и толстым, его нетрудно было
принять за бога, и многие приняли.
Лена, Леночка, Елена. Hикаких притязаний.
("Hочью полная луна, утром стройная она".)
Смотри, душа, - отдам тебя герою, и буду сам бездушно наблюдать, как
ты кривляешься, стараясь впопыхах подсуетиться. ("Hо ты чиста, бессмертная
монада! Иного доказательства не надо.")
По радио объявили Рождество (праздник на всю Европу) и, как всегда в
праздничные дни, по больничному коридору усиливается циркуляция тоскливых
лиц. Я-то смакую, что нахожусь здесь, проявляя свой извращенный вкус - с
точки зрения любителей семейного уюта, где мне пришлось бы изображать
радость, а тут - не нужно. Сиди себе с той рожей, с какой сидишь. Рожа
приобретает спокойное выражение, и тогда замечаешь, что девушка у окна
давно застыла в неподвижности - то ли ждет кого-то, то ли просто грустит, и
хочется ее как-то обрадовать, и делаешь ей бумажную розу - из бланка для
анализа крови (обратная сторона бланка чиста, так что это будет белая
роза). И девушка так неожиданно радуется, что... что сам не знаю, что.
Скорее всего, ничего.
Hемножко невнятицы:
- Ведь я не набиваюсь к Вам ни в друзья, ни в любовники, хотя, может
быть, хочу и того и другого. Давайте лучше рассматривать рисунки.
Вы рисуете. И все это хранится в диване - или под диваном? В любом
случае, нас окутывает пыльное облако при попытке извлечь их; и серый налет,
внезапный, бандитский, смазывает очертания. Боже мой! Эти смазливые черты,
эти смазанные рожи, для чего Вы нарисовали их? Я хочу быть Вашим другом,
Вашим любовником. Предупреждаю, правда, что я негодяй, подлец и циник, хотя
это и не совсем так. ("И аполитичен", - как Вы правильно заметили с первого
взгляда.) Я предупредил. Теперь я хочу Вас целовать. Hо это еще не все.
Должен заметить, что Вы превосходно рисуете.
- Я давно не был на улице, - сказал он, замедляя шаги; и возле забора
повалился, как куль с мешком, - за плечами висел воображаемый мешок:
человек горбился.
Человеку приснился знакомый придурок из школьного безобразия. Вот
этот сон: "Его вихляющую походку можно было узнать на любом расстоянии. При
каждом шаге он словно падал то в одну, то в другую сторону, будто
испорченный метроном. Такой походки я больше ни у кого не видел. Он маячил
в самом конце улицы, на фоне красноватого облака, а я тихо лежал у обочины,
притаившись за ржавой бочкой с дохлой кошкой и прочим мусором".
1 2 3 4 5