Занимаетесь спортом? Есть у вас тут хоть пара друзей?
– К теннису или крикету у меня нет способностей. Здесь в городке много девушек, но я их не люблю. Они считают, что я просто ужасна.
– Глупости. Чего ради им так думать?
Миген покачала головой.
Мы как раз выходили на Хай – стрит, и Миген охнула:
– Вон идет мисс Гриффит. Ужасная женщина. Непрерывно пристает, чтобы я вступила в герл – скауты. А я не люблю скаутов. Кому это надо рядиться в форму, маршировать по улицам в строю и носить нашивки за то, чему толком так и не научился? Глупость все это.
В этом я был с Миген вполне согласен, но мисс Гриффит подошла к нам раньше, чем я успел высказать свое мнение вслух.
Сестра доктора, носившая довольно необычное имя Эме, обладала всеми теми свойствами характера, которых не хватало ее брату. Это была красивая, хотя и явно мужеподобная женщина с приятным, низким голосом.
– Привет, – крикнула она нам. – Хорошая сегодня погода, верно? А я как раз хотела встретить тебя, Миген.
Мне нужна твоя помощь – надписать адреса на письмах, которые рассылает Общество Консерваторов.
Миген что-то пробормотала в ответ и, взяв велосипед за руль, исчезла в толпе возле универмага.
– Странная девочка, – проговорила, глядя ей вслед, мисс Гриффит. – Страшно ленива и бродит все время, как лунатичка. Бедной миссис Симмингтон нелегко, должно быть, смотреть на это. Я знаю, что она несколько раз пыталась привлечь Миген к чему-нибудь: стенографии, или кулинарии, или разведению ангорских кроликов. Миген просто необходимо найти какой-то интерес к жизни.
Я подумал, что она, наверное, права, но чувствовал, что на месте Миген тоже твердо отвергал бы все уговоры и предложения Эме Гриффит просто потому, что меня бесила эта агрессивная баба.
– Я не признаю праздности, – продолжала миссис Гриффит. – И уж во всяком случае у молодежи. Дело не в том, что Миген не очень красивая или непривлекательная или еще что-нибудь в этом роде. Мне иногда кажется, что у этой девушки не все дома. Мать это, конечно, ужасно огорчает. Отец, знаете ли, – она понизила голос, – у нее немногого стоил. Боюсь, что дочь пошла в него. Мать совсем извелась с нею Да, странных людей творит господь бог.
– К счастью, – ответил я.
Эме Гриффит бодро рассмеялась.
– Да, если бы все мы были слеплены из одного теста, хорошего было бы мало. Только меня все равно огорчает, когда люди не берут от жизни всего, что могут. Я сама люблю жизнь и хотела бы, чтобы ее любил каждый. Мне, бывает, говорят:
– Вам, должно быть, скучно целый год напролет жить в деревне? – Что вы, – отвечаю я им, – нисколько. У меня всегда полно работы, я всегда счастлива. В деревне ведь каждый день что-нибудь да происходит. Мне и времени-то не хватает – скауты, женский союз, разные выборы и общества, не говоря уж о том, что я забочусь об Оуэне.
В этот момент мисс Гриффит заметила на другой стороне улицы какую-то знакомую и, замахав рукой, побежала к ней, а я смог отправиться дальше по своим делам – в банк.
В целом у меня создалось впечатление, что мисс Гриффит чем-то напоминает небольшое землетрясение.


Я быстро уладил в банке все, что мне было нужно, и отправился в адвокатскую контору «Гелбрайт, Гелбрайт и Симмингтон». Не знаю – существовали ли там когда-нибудь какие-нибудь Гелбрайты, я лично никогда их не видел. Меня провели в кабинет мистера Симмингтона, а котором все было пропитано несколько затхлым, но приятным запахом старинных адвокатских контор.
Множество папок с надписями: «Леди Хоуп», «Сэр Эверард Карр», «Наследство Вильяма Эйтсби – Хорса», фамилиями крупных землевладельцев – все это создавало атмосферу солидной фирмы, занимающейся делами сливок местного общества.
Когда я наблюдал за мистером Симмингтоном, склонившимся над моими бумагами, мне пришло в голову, что, если миссис Симмингтон обманулась в первом браке, то во втором-то уж она не рисковала ничем. Ричард Симмингтон был воплощением спокойного достоинства, человеком, который и на мгновенье не вызовет в своей жене чувства страха или беспокойства. Длинная шея с выступающим кадыком, бледное, как у мертвеца, лицо и длинный тонкий нос. Несомненно, приятный человек, хороший муж и отец, но не из тех, кто может заставить сильнее застучать женское сердце.
Мистер Симмингтон разговорился. Говорил он не спеша и ясно, проявляя немало здравого смысла и быстроты суждений. Мы обо всем договорились, и я уже собрался уходить. Лишь мимоходом я заметил:
– По дороге в город я встретил вашу падчерицу.
Мгновенье мистер Симмингтон смотрел на меня, словно не понимая, о ком речь, а потом улыбнулся:
– О, да.., конечно… Миген. Она уже.., гм.., некоторое время дома.., закончила школу. Мы подумывали, как ей, чем ей заняться.., да, заняться. Конечно, она еще довольно молода и не слишком развита для своего возраста. Да, не слишком развита, как мне сказали.
Я вышел из кабинета. В канцелярии какой-то старик что-то медленно и с напряжением писал за столом, кроме него там был еще невысокий, нагловатого вида молодой человек и средних лет женщина с завивкой и пенсне на носу, старательно и быстро писавшая что-то на машинке.
Если это и была мисс Джинч, то я должен был согласиться с Гриффитом: какие-то нежные чувства между нею и ее хозяином казались в высшей степени не правдоподобными.
Я зашел в булочную и пожаловался на то, что кекс, купленный нами тут накануне, оказался черствым. Моя жалоба, как и полагается, была воспринята с восклицаниями отчаяния и недоверия, но в награду я получил новую буханочку – «свежую, только из печи вытащенную» – тепло, которое я чувствовал, прижимая ее к груди, доказывало, что это правда, только правда и одна правда.
1 2 3 4 5 6 7 8