Я вспомнил свое ночное сравнение трактора с насекомым; на этот раз насекомое было ростом с Кинг-Конга.
Долгое время, казалось, ничего не происходит. Машина не двигалась, в доме тоже никто не шевелился. Все затихло, даже птицы не пели. Щупальце висело в воздухе, неподвижное и застывшее.
Через одну-две минуты щупальце шевельнулось, поднялось высоко, как бы отдавая салют. Секунду-две оно висело в воздухе, а затем яростно обрушилось на крышу. Разлетелась черепица, в образовавшейся дыре показались чердачные балки. Женщина снова закричала.
Щупальце методично разрушало дом; так же методично оно подбирало обломки, как стервятник на баке с отбросами. Крик прекратился, остался лишь шум разрушения. Через секунду к первому щупальцу присоединилось второе, а затем и третье.
Они рылись в обломках, поднимая найденное на уровень панелей. Большинство из поднятого отбрасывалось в сторону – стулья, комод, двуспальная кровать, ванна, из которой торчали оборванные трубы. Несколько предметов взяли внутрь: я заметил электрический чайник и телевизор.
Наконец все было кончено, пыль начала садиться, а щупальца свернулись под капсулой.
– Надо уходить отсюда, – сказал Энди. Он говорил так тихо, что я едва расслышал.
– Далеко ли оно видит?
– Не знаю. Но если мы побежим быстро и за спину ему…
Я схватил его за руку. Что-то шевельнулось в груде мусора, которая совсем недавно была домом: высвободилась черная собака и побежала от фермы. Она пробежала около десяти метров, прежде чем вслед ей стрелой метнулось щупальце. Воющего пса подняли на уровень панелей и подержали там. Я подумал, что его заберут внутрь, как мужчину, но щупальце отбросило его в сторону. Собака черной точкой мелькнула на фоне рассвета, упала и лежала неподвижно.
Вернулось ощущение тошноты, ноги задрожали. Я вспомнил, как впервые увидел Эйфелеву башню, в то лето, когда ушла моя мать и с нами стала жить Ильза, вспомнил охватившую меня панику перед взметнувшейся высоко в небо башней. Как будто Эйфелева башня двинулась – разбила на куски дом, проглотила его хозяина… отшвырнула и убила собаку, как мы отбрасываем огрызок яблока.
Никогда время не тянулось так медленно. Я взглянул на часы: 05:56. Мне показалось, что прошло полчаса, я снова посмотрел на часы: 05:58. Небо просветлело, появились блики золота, затем серебра, и наконец над руинами дома показался солнечный диск. Я снова посмотрел на часы. Было 06:07.
– Смотри, – сказал Энди.
Ноги не двинулись, но капсула наклонилась вперед и начала вращаться. Ряд панелей двинулся влево; скоро мы будем вне его поля видимости и сможем попробовать убежать. Но вращение продолжалось, и появился второй ряд панелей. Эта штука видела все вокруг.
Когда она повернулась на 180 градусов, вращение прекратилось. После этого ничего не происходило. Чудовище оставалось неподвижным, ползли свинцовые минуты.

***

Первый самолет появился вскоре после восьми. Истребитель сделал два захода, сначала с востока на запад, потом с запада на восток, оба на низкой высоте. Машина не двинулась. Спустя четверть часа ее облетел вертолет, должно быть, фотографируя. В середине дня появились войска. Вдали показались танки и другие машины на гусеницах, а в просвете аллеи, ведущей к ферме, мы видели большую легковую машину и несколько грузовиков, включая телевизионный фургон; все они держались на почтительном расстоянии.
Опять последовало долгое ожидание. Позже мы узнали, что в это время власти пытались осуществить радиоконтакт, используя всевозможные частоты. Но безрезультатно. Энди потерял терпение и опять предложил бежать к танкам.
– То, что оно не движется, ничего не значит, – сказал я. – Вспомни собаку.
– Помню. Но оно может решить разрушить и сарай.
– А если мы побежим, оно начнет действовать, и армия начнет… и мы окажемся между двух огней.
Он неохотно согласился.
– Но почему армия ничего не делает?
– А что они могут сделать?
– Ну, нельзя же просто сидеть.
– Наверно, не хотят торопиться…
Я замолчал, потому что услышал гул мотора и грохот гусениц. Мы побежали к окну. К нам приближался одиночный танк. К его башне был прикреплен шест, с которого свисал белый флаг.
Танк, наклоняясь, двигался по полю и остановился непосредственно под капсулой. Двигатель смолк, и я услышал щебетание ласточки снаружи. И вдруг, совершенно неожиданно, послышалась классическая музыка.
– Откуда это? – спросил я.
– Наверно, из танка.
– Но зачем?
– Может, хотят показать, что мы цивилизованные люди, не варвары. Это ведь отрывок из симфонии Бетховена, тот самый, который должен стать европейским гимном.
– Сумасшествие, – сказал я.
– Не знаю. Смотри.
Машина наконец шевельнулась. Под капсулой развернулось щупальце. Оно протянулось вниз к танку и начало слегка раскачиваться.
– Что оно делает? – спросил я.
– Отбивает ритм.
Как ни странно, Энди был прав: щупальце двигалось в ритме музыки. Появилось второе щупальце, свесилось и потерлось о башню танка. Первое щупальце задвигалось быстрее, решительнее. Второе ощупало танк спереди назад, затем приблизилось сбоку и просунулось под танк. Танк слегка покачнулся, конец щупальца появился из-под него с противоположной стороны. Танк качнулся сильнее и начал подниматься, сначала чуть-чуть, а потом резко вверх.
Музыка сменилась пулеметной очередью. Трассирующие пули вспыхивали на фоне неба. Танк поднимался, пока не оказался на уровне панелей. Тут он повис, разбрасывая искры.
Но бесполезно, пулемет был нацелен в пустое небо. И вдруг стрельба прекратилась: щупальце сжало танк сильнее. Броневые плиты скомкались, как будто были из фольги.
1 2 3 4 5