– Именно. Вы тогда решили, что видели Микаэлу Карлайл. Это ее мама, Рэйчел.
Пара грустно улыбается ей.
– Я хочу, чтобы вы рассказали миссис Карлайл, что видели тем вечером.
– Да, конечно, – говорит миссис Бёрд. – Но я думаю, что, скорее всего, мы ошиблись. Тот ужасный человек отправился в тюрьму. Не могу вспомнить его имя. – Она смотрит на мужа, который отвечает ей пустым взглядом.
Рэйчел обретает голос:
– Расскажите мне, что вы видели.
– На платформе, да… погодите-ка. Это было… вечером в среду. Мы ходили на «Отверженных» в театр «Куинс». Я сотню раз ходила на «Отверженных». Брайан некоторые спектакли пропустил, потому что ему делали операцию на сердце. Так ведь, Брайан?
Брайан кивает.
– Почему вы думаете, что это была Микки? – спрашиваю я.
– Тогда ее фотография была во всех газетах. Мы как раз спускались по эскалатору. А она слонялась внизу.
– Слонялась?
– Да. Она выглядела немного потерянной.
– Что на ней было надето?
– Дайте-ка подумать. Уже так много времени прошло, дорогие мои. Что я вам тогда сказала?
– Брюки и куртка, – подсказываю я.
– Ах да, хотя Брайан решил, что на ней были спортивные штаны, – знаете, те, что застегиваются внизу на молнию. И на ней точно был капюшон.
– И он был поднят?
– Да.
– Значит, вы не видели ее волос: они были длинными или короткими?
– Только челку.
– И какого она была цвета?
– Темно-русая.
– Как близко вы к ней подошли?
– Брайан не мог быстро идти из-за больных ног. Я его опередила. Мы были футах в десяти. Сначала я ее не узнала. Я только заметила, что она выглядит потерянной, но не успела сложить два и два. Я ей сказала: «Тебе помочь, милая? Ты потерялась?», но она убежала.
– Куда?
– По платформе. – Она указывает куда-то мимо плеча Рэйчел и кивает. Потом подается вперед с чашкой в одной руке, нащупывает другой блюдце и соединяет их.
– Кажется, я тогда говорил с вами об очках, вы помните?
Она машинально прикасается к переносице:
– Да.
– На вас их не было.
– Нет. Хотя обычно я их не забываю.
– У девочки были проколоты уши?
– Не помню. Она убежала слишком быстро.
– Но вы сказали, что у нее была щербинка в зубах и веснушки. И что-то было в руках. Это могло быть пляжное полотенце?
– О боже, не знаю. Я стояла недостаточно близко. На платформе были другие люди. Наверняка они ее видели.
– Мы их искали. Но никто не пришел.
– О господи! – почти стонет Рэйчел, и ее чашка стучит о блюдце – так сильно у бедняжки трясутся руки.
– У вас есть внуки, миссис Бёрд?
– О да, конечно. Шестеро.
– Сколько им лет?
– От восьми до восемнадцати.
– А девочка, которую вы видели на платформе, – ей было на вид столько же лет, сколько сейчас вашему младшему внуку?
– Да.
– Она была напуганной?
– Потерянной. Она была потерянной.
Рэйчел смотрит с почти безумной сосредоточенностью.
– К сожалению, больше я ничего не помню. Слишком много времени прошло. – Миссис Бёрд смотрит на свои руки. – Казалось, это действительно она, но когда полиция арестовала того человека… ну… я подумала, что мы ошиблись. Когда стареешь, глаза часто подводят. Я вам очень сочувствую. Еще чашку чаю?
Вернувшись в машину, Рэйчел засыпает меня вопросами, на большинство которых я не в состоянии ответить. За несколько недель, последовавших за исчезновением Микки, поступило множество заявлений о том, что ее видели. В отсутствие других свидетелей и с учетом того, что на миссис Бёрд не было очков, я не мог положиться на ее слова.
– Но на станции должны были стоять камеры, – говорит Рэйчел.
– Пленки бесполезны. Мы даже не могли определить, ребенок ли это.
Рэйчел упирается:
– Я хочу взглянуть на запись.
– Хорошо. Мы едем как раз туда.
Штаб-квартира лондонского метрополитена находится на Бродвее, в квартале от Нью-Скотленд-Ярда. Начальник участка транспортной полиции главный суперинтендант Пол Маги – мой старый друг. Я знаю его тридцать лет. Когда-то по ночам ему не спалось из-за ИРА. Теперь из-за других террористов.
У него худое, гладко выбритое лицо. Он выглядит очень молодо, несмотря на седые волосы, которые становятся все белее с каждым разом, когда я его вижу. Скоро он сойдет за блондина.
– Паршиво выглядишь, Винс.
– Мне все это говорят.
– Я слышал, ты разводишься. Что случилось?
– Я забыл насыпать ей сахар в чай.
Он смеется. Со своей будущей женой Пол вместе ходил в начальную школу. Ширли – настоящая хранительница семейного очага и думает, что я дурно влияю на ее мужа, но все равно попросила меня быть крестным их старшего сына.
Мы сидим в кабинете, из окон которого Пол каждое утро наблюдает, как новый караул из казарм Веллингтона марширует по Бердкейдж-уок к Бэкингемскому дворцу. Рэйчел держится незаметно, ожидая, когда я ее представлю. Ее имя ничего не говорит Полу. Я сообщаю, что нам нужно просмотреть запись с камер слежения трехлетней давности.
– Мы не храним их так долго.
– Эту ты сохранил. Я тебя попросил.
Тут он вспоминает и снова смотрит на Рэйчел. Не говоря больше ни слова, он выходит из кабинета и ведет нас по коридору, набирая у дверей секретные коды, увлекая нас вглубь здания.
И вот мы сидим в маленькой комнатке и ждем, когда перемотается пленка. Рэйчел смотрит в одну точку и, кажется, почти не дышит. Зернистые черно-белые образы появляются на экране. Внизу у эскалатора на станции «Лестер-сквер» маячит маленькая фигурка. Если допустить, что это девочка, то на ней синий тренировочный костюм, а в руках она сжимает какой-то предмет. Это может быть пляжное полотенце. Это может быть все, что угодно.
На станции было двенадцать камер над платформами и эскалаторами. Но они были установлены под такими углами, что лица на пленке рассмотреть невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109