– Она пила белое вино с газом, потому что оно было похоже на шампанское. И чем больше она пьянела, тем громче становилась. Она начинала говорить по-испански, потому что этот язык звучит сексуально. Вы когда-нибудь слышали, как женщина говорит по-испански?
Я киваю, вспоминая Джулиану.
– Если отец ходил с ней, это вредило ее имиджу. Мужчины не станут флиртовать с женщиной, чей муж стоит за той же стойкой. Если же она была одна, то все они вились вокруг нее, клали руки ей на талию, щипали за задницу. Она не ночевала дома и приходила утром, принося трусики в сумочке, вертя туфли на пальце. Она даже не пыталась изображать супружескую верность. Она не хотела быть идеальной женой. Она хотела быть кем-то другим.
– А что же ваш папа?
Проходит долгая минута, прежде чем он находит нужный ответ.
– Он с каждым днем становился меньше. Понемногу исчезал. Смерть от тысячи ран. Вот как, я надеюсь, она умрет.
Фраза повисает в воздухе, но на этот раз молчание мной не предусмотрено. Кажется, что кто-то дотянулся до часов и остановил пальцем минутную стрелку.
– Почему вы произнесли эту фразу?
– Какую?
– «Смерть от тысячи ран».
Его губы непроизвольно изгибаются в тонкой кривой усмешке.
– Я хочу, чтобы она так умерла. Медленно. В мучениях. От своей собственной руки.
– Вы хотите, чтобы она сама себя убила?
Он не отвечает.
– Вы представляете себе, как она умирает?
– Мне это снится.
– И что же вам снится?
– Что я буду рядом.
Он смотрит на меня, его бледные глаза похожи на бездонные озера.
Смерть от тысячи ран. У древних китайцев было сказано более точно: «Тысяча ножей и десять тысяч кусочков». Женщина, которую Бобби вытащил из кеба, была приблизительно одного возраста с его матерью и носила похожую одежду. Она также продемонстрировала холодность по отношению к сыну. Достаточно ли этого, чтобы объяснить его поступок? Я подбираюсь к истине. В самом желании понять чужую жестокость есть нечто беспощадное. Не думай о белом медведе.
Другой пациент ждет в приемной. Бобби медленно поднимается и поворачивается к двери.
– Встретимся в понедельник, – говорю я, делая ударение на дне недели. Я хочу, чтобы он его запомнил. Я хочу, чтобы он продолжал приходить.
Он кивает и протягивает мне руку:
– Мистер Баррет сказал, вы собираетесь помочь мне.
– Я собираюсь подготовить психологический отчет.
Он снова кивает:
– Я не сумасшедший, вы же знаете.
– Знаю.
Он похлопывает себя по голове:
– Это была всего лишь глупая ошибка.
И вот он ушел. Моя следующая пациентка, миссис Эйлмер, уже усаживается в кресло и сообщает, сколько раз она проверяет перед сном, заперта ли дверь. Я не слушаю. Я стою у окна и смотрю, как Бобби выходит на улицу и идет к станции. Он периодически семенит, чтобы не наступать на трещины в плитах мостовой.
Он останавливается, увидев молодую женщину, идущую навстречу. Когда она проходит, он разворачивается и смотрит ей вслед. Мгновение мне кажется, что он решает, пойти ли за ней. Бобби смотрит в одну сторону, затем в другую, словно попал на перекресток. Но спустя несколько секунд он перепрыгивает через трещину и продолжает путь.
Я снова в кабинете Джока, слушаю, как он бормочет о результатах тестов, в которых я ничего не понимаю. Он хочет, чтобы я как можно скорее начал принимать лекарства.
Не существует теста на выявление болезни Паркинсона. Вместо этого врачи проводят множество игр и упражнений, следя за развитием заболевания. Щелкая секундомером, Джок заставляет меня пройти вдоль линии на полу, повернуться и идти обратно. Затем я должен стоять на одной ноге, закрыв глаза.
Когда он приносит цветные кубики, я испускаю стон. Ставить кубики друг на друга кажется таким ребячеством. Сначала я делаю это правой рукой, затем левой. Левая рука дрожит, но, как только я беру кубик, приходит в норму.
Ставить точки в клеточки труднее. Я целюсь в середину квадратика, но у ручки свое на уме. В общем, это дурацкий тест!
Затем Джок объясняет, что пациенты вроде меня, у которых дрожь возникает в самом начале, имеют значительно лучший прогноз. Появилось много лекарств, помогающих уменьшить проявления болезни.
– Скорее всего ты проживешь полную жизнь, – говорит он, словно заучил текст. Заметив скептическое выражение на моем лице, он пытается уточнить свое утверждение: – Ну, может, потеряешь несколько лет.
Он ничего не говорит о качестве моей жизни.
– Исследования в области стволовых клеток обещают прорыв, – добавляет он срывающимся голосом. – Через пять-десять лет мы получим лекарство.
– А что мне делать до того?
– Принимать таблетки. Заниматься любовью со своей восхитительной женой. Смотреть, как подрастает Чарли.
Он выписывает мне селегилин.
– Когда-нибудь придется принимать левадофу, – объясняет он. – Но, надеюсь, мы сможем повременить с этим год-другой.
– Каковы побочные эффекты?
– Легкая тошнота. Могут возникнуть проблемы со сном.
– Здорово!
– Эти лекарства не тормозят развитие болезни. Они только подавляют симптомы.
– То есть я смогу дольше сохранить ее в тайне.
Он горестно улыбается:
– Рано или поздно тебе предстоит о ней рассказать.
– Если я буду приходить сюда, то, возможно, скорее умру от пассивного курения.
– Хороший конец! – Он зажигает сигару и вытаскивает бутылку виски из нижнего ящика.
– Сейчас только три.
– Я работаю по летнему времени. – Не спрашивая, он просто наливает мне рюмку. – На прошлой неделе ко мне приходила Джулиана.
Я осознаю, что недоуменно моргаю.
– Чего она хотела?
– Она хотела узнать о твоем состоянии. Я не мог сказать ей. Врачебная тайна и все такое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111