", а я буду выходить в матросском костюме - юбочка в складку и блуза с синим воротником. Манук и второй бегемот - Шаман, и все другие папины звери будут меня слушаться и очень любить, и в конце я буду уезжать со сцены верхом на бегемоте...
В общем, когда мы прилетели, я была прямо переполнена этими мечтами. Но на аэродроме нас встречал дядя Василь - папин главный помощник - без всякой машины : он сказал, что тут такси не раздобудешь, и мы поехали автобусом, а потом трамваем, так что меня совсем укачало. И всё время папа расспрашивал дядю Василя: как Манук, да как Шаман, да отправили ли в Крым разборные клетки и бассейны. Потому что дядя Василь ухаживает за бегемотами, а папа прямо в них души не чает, хоть и говорит, что всех своих животных любит одинаково. И вот интересно: когда бабушка меня спрашивала: "Ты не устала, пташечка? Ничего не болит?" - и так целый день, то я даже сердилась. А когда папа всё время говорил с Василём про бегемотов, а на меня, укачанную, даже не взглянул и не спросил, как я себя чувствую, мне стало очень обидно...
В цирке была страшная неразбериха - одни артисты уезжали, другие, из новой программы, приезжали... Все были какие-то усталые и взволнованные, в обыкновенной одежде, и совершенно невозможно было разобрать, кто тут наездник, а кто - акробат. И знакомить меня папа ни с кем не стал, а просто подвёл к своему младшему помощнику Володе, который дожидался нас на проходной, сказал ему: "Привет! Бери Тинку и вводи в курс дела", - и сразу умчался с Василём к этим ненаглядным бегемотам. Володя что-то недовольно пробурчал им вслед, потом залез в карман своей синей куртки, вытащил оттуда горсть пиленого сахару, протянул мне и сказал:
- Айда знакомиться!
- Я не люблю сахар, - сказала я.
- Тю! - удивился Володя. - Да разве ж это тебе? Это Пальчику и Нуге, чтобы за свою признавали. Держи!
И мы пошли к зебре Пальчику и антилопе Нуге, за которыми ухаживает Володя.
К Нуге мы пошли прямо в стойло, я кормила её с ладони и гладила по замшевой морде. Володя объяснил, что она очень смирная, но немножко тупая: еле-еле выучила такие несложные трюки, как вальс, стойка "на оф" - это значит, на задних ногах - и ещё роль воришки в сказке про храброго Назара, с которой начинается папин аттракцион. И всё! А Пальчик очень умный, как все зебры, но злой и упрямый, и чтобы я к нему не только в стойло, но даже близко не подходила.
- Он только меня признаёт, - гордо сказал Володя. - Смотри!
И он бочком проскользнул в соседнее стойло - к Пальчику, протягивая на ладони сахар. Пальчик закосил фиолетовым глазом, хватанул сахар и вдруг так вскинул задние ноги - вверх и вбок, что я думала - он Володе полголовы снесёт. Но Володя вовремя выскочил из стойла и крикнул:
- Видала? Характер!
- А что он умеет делать? - спросила я.
- Ого-го! - сказал Володя. - Он же вальсирует! И ещё делает стойку "на оф"!
Потом мы пошли к крокодилу Карлуше. Вообще-то за ним и за птицами - розовыми фламинго и попугаями - ухаживает мама, но тогда её заменял Володя. Карлуша лежал в низкой широкой клетке с мелким бассейном и дремал. Володя объяснил, что недавно кормил его и что теперь Карлушу нельзя беспокоить.
- А вообще он не злой, и имя своё знает, и никогда не хулиганит, - сказал Володя и вздохнул. - Но я его не уважаю. Ты не думай, я ухаживаю... Смотри, какая клетка чистая, а вода - как слеза. Но вот у Пальчика по морде видно, в каком он настроении, чего хочет... А этот - бревно бревном!
И тут Володя рассказал мне, что мечтает стать дрессировщиком и выступать с группой зебр. Такого ещё никогда не было, а у него обязательно будет, потому что с ним занимается мой папа, а он в этом деле - профессор! Володе уже удаётся, - правда, не всегда, проехаться на Пальчике верхом, а ведь наездника на зебре никто ещё не видел - так говорит мой папа. Вообще мы с Володей подружились, - наверное, потому, что он только два года, как закончил школу. Он даже рассказал мне по секрету, что папа сделал заявку ещё на двух зебр: будто для своего аттракциона, а на самом деле - для Володи. И ещё он сказал, что таких людей, как мои родители, днём с огнём не найдёшь и что я должна на них "тихо молиться".
И мы побежали искать папу, но сначала завернули к попугаям, и Володя объяснил, что желтоголовый - это Кузя, синеголовый - Ляля, второй синеголовый, но с лысинкой - Вова, а красноголовый - Арик, и его надо опасаться - кусается.
- Как собака! - сказал Володя и показал багровый рубец на левой ладони. - Я ему, зверю, сахар давал, а он как долбанёт...
- А почему они не разговаривают? - спросила я.
- Петрос Георгиевич не хочет, - сказал Володя. - Говорит: зачем это надо - митинг на манеже!
Папу мы нашли в комнате для шимпанзе. Клетки были пустые. За столом на высоком складном детском стульчике сидела младшая обезьяна - Зита, в передничке, как какой-нибудь малыш, и тётя Маруся - пожилая такая женщина, славная-славная и добрая-добрая - кормила её с ложечки манной кашей. Рядом стоял резиновый ярко раскрашенный доктор Айболит. Зита отворачивалась от каши и даже иногда плевалась. Тогда тётя Маруся подносила ложку к Айболиту и говорила:
- А я отдам! Отдам Зиткину кашу.
После этого Зита хватала ложку своей чёрной мохнатой ручкой и совала в рот. А папа не обращал на них никакого внимания, он ходил по комнате, а на руках у него сидел старший шимпанзе - Тату. Он обнял папу за шею руками, а за талию ногами, прижался всем телом и очень жалостно гудел: "У-уй, у-ух!" А папа всё приговаривал: "Бедный ты мой, славный, никто тебя не любил, не кормил, все били, обижали..."
- Это он за Петросом Георгиевичем соскучился, - шёпотом объяснил мне Володя, - вот он его и жалеет. К Пальчику и не подошёл, а эту маруду на руках носит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11