В зрительном зале хохотали, а Назар обиженно погрозил пальцем. Но вид фляжки и свежего хлебца привёл его снова в хорошее настроение. Он уселся на скалу, взял хлебец в левую руку, а правой попытался отвинтить крышку фляжки. Крышка не поддавалась... И не заметил храбрый Назар, как из-за бамбукового занавеса тихонько вышла антилопа Нуга, подкралась сзади, вытащила хлебец из его руки и весёлым галопом унеслась за кулисы. Ну вот, фляжка открыта. А где же хлебец? И почему все смеются? Ах, теперь Назару ясно: около этой скалы нельзя поесть спокойно. Крепко сжимая фляжку, он направился к зелёному холму над озерком, хлебнул вина, облокотился на холм и... так и хлопнулся на золотые опилки арены. Потому что холм, большой неподвижный холм, взял да и переполз чуть-чуть подальше. Нет, этого Назар стерпеть не мог: он разбежался, прыгнул на холм, как на коня, вцепился в его зелёную пушистую вершину и... поехал вокруг арены: холм поднялся на короткие толстые ноги, стряхнул с головы зелёное бархатное покрывало и оказался огромным бегемотом, на котором храбрый Назар сидел задом наперёд. Он сидел и крутил пальцем у виска: дескать, не может такого быть, просто я сошёл с ума. Вот они проехали круг - аплодисменты гремели так, как будто это была не репетиция, а самое настоящее представление; вот Назар слетел со своего "коня"... Бегемот - это был Манук повернулся, повернулся и Назар и обмер: прямо перед ним зияла разверстая пасть Манука с огромными, толстыми, как большущие свёклы, зубами. От ужаса Назар сначала остолбенел, а потом выхватил из-за пояса старинный заржавленный пистолет и прицелился прямо в пасть бегемоту. За такое хулиганство Манук ухватил его за полу кафтана. И тут-то случайно выстрелил пистолет - наверное, в прожектор, потому что весь цирк погрузился во мрак. Но только на одну секунду. Вспыхнули с новой силой огни, и в их ярком переливающемся свете на арене вместо храброго Назара оказался Петрос Петросян. У его ног лежали мешковатый кафтан, синие шаровары, феска и даже толстый красный нос с чёрными усами, а Петрос Георгиевич, затянутый в чёрный, осыпанный блёстками костюм, весело раскланивался перед отчаянно аплодирующей публикой. И так же раскланивался на все стороны его четвероногий партнёр.
- Дядя Коля, куда вы? - зашептала Тина. - Сейчас будет ещё интереснее: видите, вон выходит Шаман, они будут делать пирамиду и "ковёр"...
- Надо туда, Тина, - встревоженно ответил дядя Коля, показывая вниз, на форганг, где стоял в напряжённой позе Василь. - Смотри, Манук стал совсем красный - значит, злится. Как бы не было беды...
И он, прыгая через две ступеньки, помчался вниз. За ним заспешила перепуганная Тина.
РАССКАЗЫВАЕТ ПЕТРОС ПЕТРОСЯН
В детстве я увлекался лепкой и бегал в кружок при районном Доме пионеров. У нас был там замечательный руководитель - Наум Осипович. Он учил нас так:
- Разомни глину. Как следует разомни. А потом убери всё лишнее - и фигурка готова.
Я вспомнил этот совет, когда приступил к дрессировке Манука. Ничего не скажешь - это была "неразмятая глина". И в ней было много лишнего... Например, злость - он был невероятно злой. Корм ему спускали на верёвках - через верх клетки. Убирали клетку струями воды. Он никого к себе не впускал - налетал, как танк.
Я начал дрессировку... с библиотеки. Про бегемотов написано очень мало: где живут, что едят, сколько весят - вот и всё. А вот о том, как их дрессировать, - ни слова. И всё-таки я кое-что выудил: у Брема, у Гагенбека - про их характер, привычки. Оказывается, бегемоты очень опасны: львы и тигры на них никогда не нападают...
Потом я стал его к себе приучать. Садился под клеткой и начинал разговаривать. И так - целый день. Потом запретил спускать еду сверху, стал просовывать капусту, морковку, свёклу между рельсинами, из которых сделана клетка. Он сначала не брал, уходил в воду, ел без меня, ночью... Потом привык. Тогда я к клетке лестницу приставил снаружи. Забирался на перекладины и там разговаривал. Кормил всегда в одно и то же время - в восемь утра, потом в час дня и в шесть часов вечера. А уходил часов в двенадцать. Он в воде, а я - на лестнице. И так день за днём. И вот однажды прихожу я к Мануку - как всегда, в половине восьмого утра - и вижу: он стоит у решётки и внимательно так смотрит - явно ждёт. Увидел меня, но в воду не пошёл. И смотрит вроде дружелюбно. У них ведь глаза очень выразительные. Я ему сказал:
"Здравствуй, Манули" (я обязательно с ним здороваюсь), - и взял из приготовленного заранее корыта с едой самую большую морковку. И вдруг он медленно так приоткрыл рот. Я мгновенно насадил морковку на палочку - и ему протягиваю. Взял! "Браво, - говорю, - ай, браво, мальчик! Возьми ещё!" А самому прямо плясать хочется.
С этого дня он стал на имя своё откликаться. Я его Мануком назвал - по-армянски это значит "малыш": ему всего полтора годика было. Но раньше он никак на это имя не реагировал, а теперь позову - не идёт, но уши стрелкой ставит и глазом косит: понимает, значит, что к нему обращаются. И тогда я лестницу взял да и спустил к нему в клетку. Вторую лестницу. Одна снаружи стоит, другая - внутри, вроде стремянки, перекинутой через верх клетки. Стал я отрабатывать первый "номер" - спуск в клетку. Надо мной все смеялись, что не я Манука, а он меня дрессирует: спущусь на ступеньку, он двинется в мою сторону - я наверх. В общем, спуск занял четыре дня. Как у меня сердце билось, когда я в первый раз на пол клетки стал! А он глянул на меня - и в воду. От греха подальше!
На репетиционный период нас отправили в большой южный город, в отличный цирк. Там Николай Константинович - дядя Коля режиссёром-инспектором работал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11