Гришка впервые отказался от еды и сразу уснул, вцепившись когтями в спинку стула. Несколько дней просидел он, нахохлившись, на подоконнике, безучастно провожая сбегавшие по стеклу дождевые капли. Потом немного повеселел, стал нормально есть и подолгу перепархивал с одного угла на другой, разминая отекшие крылья.
В один из ненастных дней, когда все в мире было серо, мокро и скучно, Василий Иванович усадил грача на колени, показал зажатый в кулаке кусочек мяса и заявил решительно:
- Довольно нам, Григорий, намеками изъясняться. Пора уж разговаривать, не маленький. Сейчас для начала такое разучим. Я буду говорить: "Гриша!", а ты отвечай: "Чего?" Ясно? Ну начали... Гриша!
Склонив голову набок, грач ловчился схватить лакомый кусочек.
- Нет, брат! Ты скажи сначала "чего?"
В ответ вкрадчивое курлыканье.
- Не то-о-о, - протянул учитель. - Ты должен сказать "чего?" Ну, давай сначала... Гриша!
- Гра! - оглушительно гаркнул ученик и хищно уцепился за мясо.
- Грубо! - вскричал Василий Иванович, щелкая неучтивца по носу.
Сотни раз повторял старик попытку выдавить из пернатого неуча хотя бы одно членораздельное слово. Все понапрасну. Грач или курлыкал по-голубиному или гаркал свое оглушающее "гра!" и ловчился выкрасть незаслуженное лакомство. Безрезультатно окончился урок и на второй день и на третий. Терпение не раз изменяло Дарье Степановне.
- Из ума выживаешь, старый! - кричала она. - Проваливайте в сени, там и каркайте. Ему по-человечьи сроду не заговорить, может, хоть ты по-грачиному научишься гаркать.
Но Василий Иванович был на редкость упрям, и занятия повторялись изо дня в день. Всякий раз, когда бестолковый ученик щипал старика за пальцы, пытаясь добраться до мяса, тот кричал свое неизменное "грубо!" и награждал нахала увесистым щелчком. И вот однажды, на второй неделе учебы, грач, получивший очередной щелчок, метнул на хозяина сердитый взгляд и явственно выкрикнул:
- Грубо!
Опешивший от неожиданности учитель разжал кулак, а Гришка не замедлил этим воспользоваться.
С трудом сдвинувшись с места, дело с учебой начало постепенно налаживаться. Через месяц грач откликался на свою кличку долгожданным "чего?", громогласно и охотно кричал "ура!", а к концу зимы обогатил свой лексикон словом "дурак" и с уморительным птичьим акцентом рявкал: "Не трогать!", когда его слегка дергали за хвост.
Однажды в воскресенье Василий Иванович приоделся, сунул грача под пальто и отправился к своему бывшему сослуживцу Григорию Федоровичу. У того дома жил говорящий попугай, которым хозяин очень гордился. Попугай был уже немолод - насчитывал около ста лет от роду и пережил два поколения владельцев.
Как-то осенью Григорий Федорович зло посмеялся над стараниями Гришкиного учителя.
- У меня попугай - птица заморская, специальная - и то за сто лет три слова всего выучил, а ты хочешь чего-то от глупого грача добиться!
"Теперь посмотрим, кто глупее: грач или твой попка!" - подумал про себя Василий Иванович, нажимая кнопку звонка у квартиры приятеля.
...Встреча девятимесячного грача со столетним попугаем была короткой, но бурной. Линялый пыльный попугай при виде черного, как антрацит, незнакомца взъерошил хохолок на затылке и нерешительно прокартавил:
- Здхавствуй!
- Чего? - переспросил Гришка, отскакивая на всякий случай к краю стола.
- Здхавствуй! - повторил попугай. С самым дружелюбным видом он приблизился бочком к гостю и вдруг дернул грача за хвост своим крепким загнутым клювом.
- Не тхогать! - взъярился Гришка. Готовый к драке, он раскрыл клюв и приподнял здоровое крыло.
Попка так поспешно попятился, что впопыхах чуть не свалился со стола. У самого края он заскрежетал когтями по клеенке, но не сумел удержаться, и, пролетев по комнате, сел на свою клетку.
- Дурррак! - процедил он оттуда, вращая круглыми, с красным ободком глазами.
- Чего? - насторожился грач.
- Дуррак! - скороговоркой брякнул попугай еще раз и повис на клетке вниз головой.
Гришка мельком глянул на хозяина, будто призывая его в свидетели.
- Ура, Гришка! Браво! - похвалил Василий Иванович, давясь от смеха.
- Урра! - подхватил грач недостающее слово и ринулся в атаку.
Попугай истошно заверещал что-то похожее на "карраул", юркнул в клетку, но Гришка успел-таки ухватить забияку за хвост. Упираясь в прутья лапами, он изо всех сил тащил попку наружу. По комнате полетели оранжевые и зеленые перья.
Василий Иванович схватил своего буйного ученика, зажал его под мышкой. А тот все еще дрожал от возбуждения, шипел и ерошился. В клюве у него поскрипывало большое желтое перо, вырванное из хвоста заморского франта.
- Ну, что теперь о тезке своем скажешь? - подмигнул Василий Иванович владельцу попугая. - Можно научить грача говорить или нет?
- Да ведь он не понимает, что говорит, - смущенно отозвался Григорий Федорович. - Так, брякает невпопад...
- А твой попка что понимает? Сто лет прожил, а дураком так и остался. Поживи мой Гришка сто лет возле людей, он мог бы лекции читать о борьбе с попугаями. А попка что? За сто лет три слова всего и выучил!
Размолвка с приятелем вынудила Василия Ивановича отказаться от чая и отправиться домой.
"Как мы его проучили-то! - улыбался он дорогой в усы, поглаживая задремавшего под полою грача. - Невпопад, слышь, брякает! Птица - она птица и есть. Умишка не ахти. Но ведь выговаривает-то как чисто! Ох и краснобай ты у меня, Гришка!"
...Зима близилась к концу. Заплакали сосульки на карнизах. Бойко зачирикали воробьи, купаясь в первых лужах.
В конце марта, когда ослепительно сверкал снег на солнце и в саду, под яблонями, раскинулись фиолетовые тени, грач вдруг настойчиво забился в окно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30