офицер.
- Кто такие? Куда идете? - спросил он нас довольно резко, поигрывая пистолетом.
Мы ответили.
- Я сам доставлю их в штаб, а вы возвращайтесь за следующей группой! - приказал он тоном, не терпящим возражений.
Я явно опешил и посмотрел на растерявшегося Витю.
- Мы не можем, - сказал я не очень уверенно. - Мы их в наш штаб должны доставить, а вы...
Офицер перебил:
- Разговорчики! Выполняйте, что приказано! Иначе расстреляю, как собак...
Немцы стояли, обескураженные не меньше нас. И тут случилось неожиданное - офицер в упор выстрелил в Макаку, крикнул по-немецки:
- Лауфен, эзель!*
_______________
* Бегите, ослы! (нем.)
Я не сообразил, что произошло, и не понял его слов, и того, почему он кричит по-немецки, а только отскочил в сторону и выстрелил дважды в воздух. Наши пленные продолжали растерянно топтаться на месте, никто из них даже не попытался убежать. Офицер, наоборот, отбежал к опушке рощи и, присев за деревом, целился уже в меня. Пуля свистнула рядом. И в ту же минуту один из немцев бросился к офицеру с криком: "Герр оффициер!" - и упал как подкошенный рядом с Витей. Макака, видимо, был ранен, но я не мог даже подойти к нему. Выстрелив еще раз по дереву, я понял, что офицера там уже нет. Я бросил гранату. Бросил наобум - между деревьями, и тут услышал крик. Уже не думая о немцах (Идиот! А ведь они могли бы меня взять голыми руками!), я бросился в рощицу. Офицер с залитым кровью лицом катался по земле, дико крича. Осколок попал ему не то в глаз, не то в щеку.
Когда я оглянулся, вспомнив о раненом Макаке, возле него хлопотали два немца. Они помогли ему приподняться с земли. Другие стояли на тропке.
- Ну что с тобой, Макака? Что? - Я стянул с него шинель.
- Ничего, - пробормотал Витя, прижимая бок. - Задело неглубоко, кажется. Ты пистолет, пистолет у него возьми!..
Офицер уже не кричал, когда я вернулся к нему, и не катался по земле. Он стонал и только тяжело дышал, прикрыв руками окровавленное лицо. Пистолет валялся рядом. Я поднял пистолет, боясь задеть курок. Ведь это был первый в жизни пистолет, который я брал в руки.
Что же делать теперь? Витя ранен. Один из пленных убит. Двенадцать топчутся тут же. И еще этот офицер. Кто он? Переодетый фриц? Разведчик или бандеровец? Он жив, и, пока жив, его надо доставить в штаб.
До штаба теперь было ближе, чем до нашего взвода.
Макака с трудом поднялся:
- Пойдем!
- Куда же в таком виде?
- Пойдем, пойдем! - прошептал он, совершенно бледный и с посиневшими губами. - Я могу.
Не успели мы растолковать пленным, что кому делать: одним взять убитого немца, другим - лежавшего в рощице раненого офицера, третьим помочь идти Вите, - как, на наше счастье, появился Саша. Он возвращался уже из штаба.
- Неужели и ты вел их этой дорогой? - спросил я, рассказав ему о случившемся.
- Этой. И ничего.
- Повезло нам, что еще немцы такие оказались - тихие, - прошептал Макака. - Он им по-немецки крикнул, наверно, чтоб бежали, а они ни с места...
Саша спросил о чем-то одного из немцев, и тот возбужденно закивал головой:
- Лауфен, эзель! Лауфен, эзель!
- "Бегите, ослы!" он им крикнул, - перевел Саша. - Ясно, это бандеровец или власовец.
Через полчаса мы с трудом добрались до штаба. Сдали пленных. Проводили в медсанбат нашего Макаку.
На раненого офицера пришел посмотреть сам майор Катонин.
- Разберемся. А теперь садитесь в мой "газик" и катите к себе. И скажите лейтенанту Соколову, чтоб к семи часам быть всем здесь на митинге.
Вечером мы вернулись к штабу. На деревенской улице выстроился весь дивизион - со знаменем. Не было среди нас командира фотовзвода младшего лейтенанта Фекличева. Он погиб под огнем своих минометов. Не было Макаки, отправленного в госпиталь. Не было...
- Сегодня началось одно из самых решающих наступлений нашего фронта, - говорил майор. - Командир корпуса просил меня объявить всем вам, бойцам, сержантам, старшинам и офицерам, благодарность за отличную подготовку этого наступления!
- Служим Советскому Союзу! - хором ответили мы.
Не помню, сколько времени мы не слышали радио.
И вдруг - передача. Из Москвы. И какая! Имеет прямое отношение к нам.
"От Советского информбюро, - услышали мы давно не слышанный голос Левитана. - Оперативная сводка за 13 января. Войска 1-го Украинского фронта, перейдя в наступление западнее Сандомира, несмотря на плохие условия погоды, исключающие боевую поддержку авиации, прорвали сильно укрепленную оборону противника на фронте протяжением сорок километров. Решающее значение в прорыве обороны противника имело мощное и хорошо организованное артиллерийское наступление. В течение двух дней наступательных боев войска фронта продвинулись вперед до сорока километров, расширив при этом прорыв до шестидесяти километров по фронту. В ходе наступления наши войска штурмом овладели сильными опорными пунктами обороны противника Шидлув, Стопница, Хмельник, Буско-Здруй (Буск), Висьлица, а также с боями заняли более трехсот пятидесяти других населенных пунктов..."
Потом Левитан читал приказ Верховного Главнокомандующего. В нем упоминались имена командира нашего корпуса и командиров дивизий, входивших в корпус, многих дивизий, и знакомой мне - Наташиной.
"Сегодня, 13 января, - услышали мы, - в 21 час 30 минут столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам 1-го Украинского фронта, прорвавшим оборону немцев, - двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий..."
Мы не слышали залпов этого салюта. Не знали мы и о том, что 14 января перешли в наступление войска 1-го и 2-го, а за ними и 3-го Белорусского фронтов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84