- Позвольте мне немного отдохнуть, я совсем больна и чувствую, что мне делается дурно... - проговорила слабым голосом молодая женщина. Нельзя ли мне попросить стакан воды?
- Сейчас, сейчас! - засуетилась Жозен, забыв о своей хромой ноге. - Прошу вас, зайдите в комнату и сядьте в мое кресло-качалку. На перевоз вы уже опоздали.
Измученная молодая женщина охотно вошла в комнату. Там было тихо и прохладно. Широкая кровать с безукоризненно чистой постелью так и манила к себе.
Молодая женщина упала в кресло, положила голову на подушки кровати и выпустила из рук дорожный мешок. Девочка поставила корзину с птицей на ближайший стул и нежно припала к матери, с испугом осматривая чужую комнату. Жозен, ковыляя, вернулась со стаканом воды и бутылочкой нашатырного спирта, которым она чистила кружева. Она проворно сняла с головы больной шляпу и тяжелую траурную вуаль, освежила мокрым полотенцем горячий лоб, руки и дала ей понюхать спирта. Малютка крепко ухватилась за платье матери и спрашивала вполголоса:
- Мама, милая мама! Лучше твоей головке?
- Лучше, лучше, крошка! - ответила мать минуты через две, Затем, обернувшись к Жозен, кротко и ласково произнесла:
- Как я вам благодарна! Я теперь совсем освежилась!
- А вы издалека приехали? - спросила Жозен, стараясь придать своему голосу как можно больше мягкости.
- Из Сан-Антонио. Но я выехала уже больная.
Молодая женщина опять закрыла глаза и прислонилась к спинке кресла.
Жозен с первого взгляда догадалась, что ей будет чем поживиться от этих пришельцев.
- Да, да, путь неблизкий, особенно для человека больного, заметила она.
- Не ждет ли вас кто-нибудь по ту сторону перевоза? - допытывалась Жозен. - Быть может, приедут сюда справиться, куда вы делись.
- Нет, нет, нас никто не ждет. Я еду в Нью-Йорк. Здесь у нас есть знакомые на улице Джексон, я думала к ним завернуть и отдохнуть дня два. Напрасно я вышла на этой станции, нужно было бы доехать до нижнего перевоза. Ноги положительно отказываются мне служить!
- Не волнуйтесь, - успокаивала ее Жозен, - вы немного полежите, а когда паром вернется, я вас разбужу и сама провожу до перевоза: тут всего несколько шагов. Так и быть: проковыляю, усажу вас в лодку, а на той стороне найдете экипажи.
- Благодарю, какая вы добрая! - проговорила больная, опуская веки и опять запрокидывая голову назад.
Жозен смотрела на нее с минуту как-то особенно серьезно. Затем, тотчас переменив выражение лица, с нежной улыбкой обратилась к девочке:
- Подойдите сюда, душенька, я сниму с вас шляпу и освежу немного голову. Вам, верно, также жарко?
- Не надо, благодарю вас, я останусь подле мамы, - отвечала малютка.
- Пожалуй, пожалуй! Только скажите, милая, как ваше имя?
- Меня зовут леди Джейн, - пресерьезно ответила малютка.
- Леди Джейн! Самое подходящее имя! Присядьте, по крайней мере! Ведь вы, верно, устали?
- Я голодна, мне хочется поужинать, - откровенно заявила девочка.
Жозен сделала гримасу, вспомнив, что буфет у нее пустой. Чтобы развлечь ребенка, она продолжала болтать, не умолкая. Вдруг раздался свисток приближавшегося парома. Больная торопливо стала надевать шляпу, а девочка схватила в одну руку дорожный мешок, в другую корзину и весело закричала:
- Скорей, скорей, мама, пойдем!
- Но что с вами? - воскликнула Жозен. - Какая вы бледная! Как осунулись! Нет, вам не дойти даже с моей помощью. Как жаль, что Раста нет дома! Он у меня такой сильный, на руках бы отнес вас в лодку...
- А может, я дойду и сама, попробую, - пробормотала больная, поднялась, закачалась и, как сноп, свалилась на руки Жозен.
В первую минуту хозяйка дома растерялась, затем проворно приподняла молодую женщину, уложила ее в постель, расстегнула платье и осторожно начала раздевать. Несмотря на хромоту, Жозен была очень сильной. Не прошло и четверти часа, как больная уже лежала на свежей, чистой простыне, укрытая легким одеялом. Малютка Джейн, припав к холодным рукам матери, горько плакала.
- Не плачьте, моя крошечка, не плачьте! - уговаривала ее Жозен. Помогите мне обтереть маме спиртом лоб. Ей сейчас легче станет. Ей теперь необходимо спокойно лежать, она скоро заснет.
Девочка утерла слезы, сняла свою шляпу и серьезно, как большая, отперла дорожный мешок.
- Вот возьмите нюхательные соли и одеколон, - сказала она, вынимая все это из мешка, - намочите маме носовой платок. Она это любит.
Жозен, зорко следя за каждым движением ребенка, заметила, что в мешке много серебряных вещей и туго набитый бумажник. Пользуясь тем, что девочка прикладывала надушенный платок к губам матери, плутоватая женщина вытащила из мешка бумажник и несколько серебряных туалетных принадлежностей, сунула их на полку шкафа, заперла его, а ключ спрятала за пазухой.
- Надо скрыть от Раста эти вещи! - думала Жозен. - Он у меня такой ветреный, нерассудительный; пожалуй, завладеет чужим добром, а потом разделывайся...
Долго возилась Жозен с больной приезжей, всячески стараясь привести ее в чувство. Малютка Джейн усердно помогала ей, стараясь двигаться и ходить как можно осторожнее.
Наконец мать ее вздрогнула, застонала и приоткрыла глаза. По тусклому взгляду можно было догадаться, что сознание к ней не вернулось.
- Мама, милая, милая моя мама, лучше тебе? - умоляющим голосом спрашивала малютка, обнимая мать и целуя ее.
- Вы видите, душенька, мамаша открыла глаза, значит, ей легче, только она почивать хочет, - ласково уговаривала девочку Жозен. - Вы лучше ее не беспокойте, это ей вредно. Сидите смирно и дайте ей хорошенько выспаться, а сами пока покушайте. Вот я вам принесла парного молока и вареного риса, поужинайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41