Я видела женщину в черном, мужчину и маленькую девочку. У нее желтые волосы и в руках длинноногий гусь. И как она с ним возится, - верно, очень любит!
- Замолчи, Мышка! Ступай дело делать! - прикрикнула Пепси, чересчур увлеченная зрелищем на улице, чтобы слушать болтовню маленькой негритянки. - Точно я без тебя ничего не вижу. Поди лучше убери кухню: мама того и гляди вернется домой.
- Я убрала уже, все убрала, мисс Пип, и только что вышла отдохнуть на скамеечку перед домом, смотрю - она грязная-прегрязная. Позвольте мне ее теперь же вымыть, мисс Пип, я мигом все это устрою!
- Пожалуй, ступай, мой скамейку, - сказала Пепси, снисходительно улыбаясь, - но помни, чтобы в кухне было все в порядке, когда вернется мама.
Появление новых жильцов считалось настоящим событием на улице Добрых Детей. Пепси очень хорошо поняла, что выдумка Мышки - именно теперь мыть лавочку перед домом - была невинной хитростью: ей просто хотелось поглазеть на новых жильцов.
Наконец мебель и другие вещи были внесены в дом. Оставались два больших сундука, которые пришлось не без усилия втаскивать через входную дверь.
Как только фургон разгрузили и он уехал, дверь захлопнули и заперли изнутри. Все зрители разошлись, но Пепси со своего наблюдательного пункта продолжала следить за передвижениями приезжих в доме. Она видела, как Эдраст вышел со двора, неся в руках корзину, и решила, что он пошел на базар. Она видела, как дама в черном навешивала кружевные занавески на одно окно, и тотчас уверила себя, что приезжие устраивают себе гостиную. Одна штора была поднята до позднего вечера, а другую так и не подняли.
Наступил вечер. Пепси забыла о своих конфетах, но мать не побранила ее, и даже Мышке не досталось. Маделон было понятно невольное увлечение девочек новыми соседями. На следующее утро Пепси проснулась ранее обыкновенного и так торопилась усесться на привычное место, что едва дала матери время одеть себя. Выглянув на улицу, она убедилась, что двери и ставни у соседей еще заперты.
Но вот поднялась штора в правом окне; как раз посреди стекла вывесили курьезное объявление. В рамку был вставлен кусок белого картона, на котором было неграмотно написано красными чернилами:
ТОНКОЕ МЫТЬЕ ЗДЕСЬ ДЕЛАЕТСЯ,
И ЗАКАЗЫ ВСЕХ СОРТОВ
Прочитав это объявление, Пепси успела рассмотреть, что внутри комнаты стояли столы, заваленные кусками кружев и кисеи, картонками, грудами детских нарядных платьиц, фартучков, дамских воротничков, манжеток и носовых платков. Ближе к окну придвинули длинный стол, на котором по порядку разложили бумажные катушки для швейной машины, пуговицы всевозможных размеров, тесемки, мотки шерсти, свертки лент, словом, хороший запас мелкого товара, необходимого для женского туалета.
Приводя в порядок весь свой товар, дама в черной юбке и свежей белой кофточке довольно осматривалась, стараясь придать комнате еще более нарядный вид. Ей оставалось ждать заказчиков, которые не замедлят явиться.
Только теперь, впервые после смерти молодой вдовы, мадам Жозен вздохнула свободно и почувствовала, что стоит, наконец, на твердых ногах. Все устроилось именно так, как предсказал Эдраст: молодая мать покоилась в склепе, а ее дочь была слишком мала, чтобы сообщить какиенибудь сведения о своей семье; она не помнила даже ни имени, ни фамилии родителей, потому что после тяжелого тифа память сильно изменила ей, и она ничего не могла рассказать о своей прежней жизни. Девочка была до того слаба и апатична, что ее ничто не интересовало, кроме голубой цапли, с которой она никогда не расставалась. Сознавала ли она свою страшную потерю, горевала ли о матери - мадам Жозен не могла понять. В первые дни по выздоровлении она беспрестанно звала мать и плакала. Боясь, чтобы ребенок вторично не занемог, Жозен, нежно лаская малютку, принималась уверять ее, что мама уехала куда-то ненадолго и оставила ее с тетей Полиной, велела ей быть умницей, слушаться и любить тетю, пока мама не вернется.
Леди Джейн слегка отталкивала от себя Жозен, пристально и как будто строго всматривалась в улыбающееся лицо хозяйки, но ничего не отвечала. Девочка вовсе не забыла прошлого, как это воображала Жозен, и не верила ни одному ее слову, но и сама она ясно не представляла, что с ней творится. Сомневалась ли она в выдуманной истории или тосковала - никто не мог угадать этого. Она оставалась невозмутимо спокойной и послушной. Смеяться она отвыкла и редко плакала. Никому в доме девочка не мешала и, казалось, не замечала всего того, что вокруг нее происходило. Убитая горем и недавней болезнью, прежде веселая и остроумная, малышка точно переродилась.
Глава 6
ЛЕДИ ДЖЕЙН НАХОДИТ ДРУГА
Первое время мадам Жозен настаивала, чтобы имущество умершей женщины оставалось неприкосновенным, по крайней мере, еще несколько недель.
- Мы должны выждать немного, - уговаривала она чересчур торопливого и горячего Эдраста. - Кто знает, а вдруг ее хватятся и начнут разыскивать? Нас могут привлечь к ответственности, если откроется, что больная остановилась у нас и умерла в нашем доме. Нас, пожалуй, заподозрят в грабеже. Если же мы не вскроем сундуков, никто не сможет обвинить нас в присвоении ее багажа. Доктор Дебро свидетель, что она занемогла горячкой, и всякий скажет, что я поступила хорошо, приняв участие в приезжей и приютив теперь сироткудочь. Когда все это подтвердят, меня, конечно, хорошо вознаградят за все хлопоты и расходы...
Эти доводы матери сильно повлияли на Эдраста, не отличавшегося порядочностью. Он смертельно боялся попасться в когти правосудия, помня о судьбе отца.
Если бы мать и сын обратили внимание на странное объявление в местной газете за подписью "Голубая цапля", они не были бы так спокойны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41