По ночам на него тревожно и жутко смотреть: кажется, что там страшный пожар, беда и несчастье, но никакого пожара нет, там просто жгут нефть. Зачем - неизвестно. Юрка давно собирается сходить посмотреть, только никак не может собраться - далеко, за день туда и обратно обернешься, нет ли. Белая от известковой насыпки дорога спускается от их дома немножко вниз и бежит к узкой косе пересыпи между Донгузлавом и морем. Ближняя часть Донгузлава подходит к дороге мелким заливом, поросшим камышом и осокой. За линялыми метелками камыша белеет домик птичника, а потом коса и дорога становятся пепельными, сиреневыми, и уже совсем далеко синеют поднятые в небо Хоботы кранов невидной отсюда переправы. А прямо перед домом, стоит только выйти за ограду на бугор, распахнулось море. Один бугор чего стоит!
Дед говорил, что в войну вокруг него были окопы, здесь тоже воевали. И они со Славкой и дедовым внуком Сашкой, когда он приезжает из Ломовки, сколько раз играли здесь в войну. В кустах можно и ползать в разведку, и устраивать засады...
- Зачем же рубили? - показал Виталий Сергеевич на торчащие из земли обрубки тамариска.
- Это мамка, - сказал Юрка, - зима была холодная, а топки мало.
- Варварство! - сказал Виталий Сергеевич. - В степном Крыму, а особенно на Тарханкуте, зелени и так нет, каждую былинку надо беречь, а не вырубать.
- Да ить что поделаешь с таким народом? - сказал дед.
А Юрка подумал, что ему хорошо говорить, когда у него и сейчас полсарая забито углем, а у них пустым-пусто, и, если не будет денег на уголь, придется мамке снова рубить тамариск.
- Вот здесь и расположимся. А, Юленька? - сказал Виталий Сергеевич. Только красота красотой, а тени маловато.
Кусты тамариска дают тень, но она такая жиденькая и прозрачная, что ее как бы и вовсе нет.
- На солнцепеке целый день не высидишь. Юлию Ивановну хлебом не корми, дай позагорать, а Мне нельзя. Хорошо бы натянуть тент, да нет кольев. Может, у вас найдутся?
Дед запасливый, у него все есть. Нашлись и колья для тента, и колышки для оттяжек, и молот, чтобы забивать. Юрка лазил на чердак дедовой летней кухни и скидывал оттуда колья, потом он и Славка таскали их на бугор, а Митька носил колышки. Дед копал ямы, забивал колья, а Виталий Сергеевич поставил палатку. Она была такая ярко-оранжевая, что казалось, будто среди кустов тамариска вспыхнуло еще одно утреннее солнце. Потом он достал с верхнего багажника большой чемодан, но это оказался не чемодан, а складной стол и в нем складные стулья на трубчатых блестящих ножках. А Юлия Ивановна поставила на стол машинку, заметила, что ребята впали в столбняк, увидев ее, засмеялась и сказала, что это газовая плитка. Плитка такая, что глаз не оторвешь. Сбоку красный-красный, как огнетушитель, баллончик, от него серебряной змейкой шел шланг, сама плитка серая, но вся будто в морозных узорах, а из горелки било зеленоватое пламя и тихонько сычало. Потом она достала голубые мешки и стала в них дуть, а те начали вспухать и оказались не мешками, а надувными матрацами.
Юрке и Славке ужасно хотелось все как следует рассмотреть и потрогать, но они понимали, что трогать ничего нельзя.
Пришел папка, осмотрел и стол, и стулья, и газовую плитку, сказал, что это очень культурная вещь, а потом сказал деду, что он зря натягивает тент с наклоном к югу.
- Я сознательно так ставлю, - сказал Виталий Сергеевич, - чтобы была защита от солнца.
- А задует норд-ост и сорвет. В два счета.
- В самом деле? - забеспокоился Виталий Сергеевич. - Он часто бывает?
- Ну, летом когда-никогда, - сказал дед, - осенью, зимой - дело другое...
Папка улыбнулся и спорить не стал. Он был рыбаком и знал лучше.
- И не скучно вам будет? - спросил он. - У нас же тут такая некультурная обстановка.
Виталий Сергеевич усмехнулся.
- Культура ведь не в том, где живешь, а каков ты сам.
- Ну, не скажите! Разве можно сравнить Ялту, например, или даже нашу Евпаторию. Там и магазины, и рестораны. И публика совсем другая. Пойдешь пройтись - одно удовольствие.
- Нам это не нужно. Мы, наоборот, искали места поглуше. А у вас тут великолепно - море, воздух и тишина.
Но папку не так легко сбить.
- Да уж тишина, как на кладбище. Не то что кина, радио и того нет.
- Радиоприемник у меня в машине, а в кино я и дома редко хожу, не люблю.
Юрка вытаращил на него глаза и не поверил. Как это можно не любить кино? Сам он ходил в кино, только когда бывал у бабушки в городе, в Евпатории. И все картины запомнил от начала до конца. Кроме одной, но та была муровая - про любовь. Они там без конца смотрели друг на друга, пели что-то тягучее и целовались. Кому это надо?..
- Так у вас, наверное, телевизер есть, - сказал папка.
- Есть. Для тещи. Она в этот ящик и смотрит с утра до ночи.
- Конечно, когда живешь в Москве, тогда понятно, вам тут отдыхать в самый раз, а доведись жить постоянно, вот как нам...
Папка тонко заулыбался, собираясь что-то еще сказать, но остался один. Юлия Ивановна позвала Виталия Сергеевича открыть чемодан. Папка еще постоял, поулыбался и ушел.
Дед подвязал тент, он надулся, захлопал под ветром, как парус.
- Большое вам спасибо, Тимофей Архипович, без вас не знаю, как бы и справился... А теперь зовите свою супругу. Как говорится, милости прошу к нашему шалашу. Отметим знакомство и новоселье.
Он доставил на стоя бутылку, в которой было что-то коричневое, как чай. Тут Юрка понял, что им надо уходить. Они уже ничего не делали, а просто сидели на земле и смотрели во все глаза. А уходить не хотелось, потому что Юлия Ивановна расстегнула "молнию" на пузатом желтом портфеле и начала доставать из него разноцветные тарелочки, стопки одна другой меньше и составленные одна в одну, а потом коричневые чехольчики, как для пистолетов, но там были не пистолеты, а складные ножи и даже ложки, а потом разные-разные консервные банки и баночки.
1 2 3 4 5 6 7