- Знаешь что... - Он засунул голову в прихожую, словно к чему-то прислушиваясь, потом махнул рукой, приглашая ее: - Заходи.
С непонятными предосторожностями, чуть ли не на цыпочках, Мурашов провел ее прямо в кухню, закрыл за собой дверь и, похоже, перевел дух.
- Прямо со школы?
Эра кивнула.
- Ясненько.
Мурашов зажег газ, поставил на огонь сковородку, достал из холодильника два яйца, бросил на сковородку масло и разбил туда яйца. Все это он проделал привычно небрежно.
- Ловко, - сказала Эра. - Ты, может, и борщ сваришь?
- Может, - сказал он. - Если будешь себя хорошо вести.
- Нет, правда!
- А что в этом такого? - Он усмехнулся. - Уверен, ты не можешь даже чай заварить. Не говоря уже об остальном.
- Во-первых, могу. Во-вторых - о чем остальном? И в-третьих - почему ты так считаешь?
Он начал с "в-третьих".
- Детки из благополучных семей обычно ни черта не умеют.
- Я не детка.
- Кто-то им готовит, кто-то убирает, кто-то снимает грязную постель и застилает чистое белье. Наверное, добренькие гномики. Живут под землей, а ночью выходят и делают добро хар-ро-шеньким деткам.
- А почему ты злишься?
- И не думаю.
- Нет, злишься. На меня?
- Вообще.
- Значит, ты злой?
- А ты, значит, добрая? Пардон, совсем забыл, - шутовски раскланялся он. - Ты ведь Эра Милосердия.
Мурашов вдруг умолк и, напрягшись, к чему-то прислушался. Эра тоже прислушалась. Из-за стены донеслись раскаты мощного храпа, потом какое-то бормотанье.
- Кто там? - испуганно спросила она.
- Так. Дядя один знакомый, - бросил он, продолжая прислушиваться.
- Твой дядя? Пирожками объелся?
Но Мурашов глядел сквозь нее, не расслышав шутки. Потом вскочил и быстро вышел, не забыв плотно прикрыть за собой дверь. Теперь из-за стены донесся и его голос, он словно уговаривал, просил о чем-то обладателя мощного храпа. Наконец все стихло. Он вернулся, притворяя дверь все так же старательно, и бросился к плите. Яичница уже дымилась.
- Ой, извини! - покаянно воскликнула Эра. - Это я прозевала!
- Есть можно. - Он поставил сковородку перед Эрой: - Рубай.
- Ты все-таки... все-таки... - Эра наконец проглотила кусок. Все-таки ты не прав. Ты ведь ничего обо мне не знаешь, а говоришь.
- Да я насквозь тебя вижу. Мамусенькина дочка. А что ты знаешь о настоящей жизни? Ты кого-нибудь ненавидела? По-настоящему. Ты испытывала когда-нибудь настоящий стыд? У тебя были когда-нибудь мысли, от которых просто хотелось башкой о стенку - и все. Человек чувствует, что он захлебывается во всем этом, а ему: "Соблюдай, деточка, дисциплину, аккуратно делай уроки, не прогуливай - и все о'кейчик!"
- Какой человек? - встрепенулась она.
- Такой-сякой, - потянувшись, ответил Мурашов лениво, однако Эра видела, как он напряжен, точно человек, ожидающий над ухом выстрела. Ладно, топай.
- Как... топай?
- Ножками.
- А уроки? Я сейчас...
- Уроки-мороки-сороки. Иди, иди.
- Я не пойду, - растерянно сказала Эра.
- А я тебя вытолкаю. Взашей.
- Думаешь, я обижусь и уйду?
- Да ты непробиваемая, я знаю. - Встав, Мурашов крепко ухватил ее под мышки и вытащил в прихожую.
Придерживая Эру одной рукой, второй он сбросил цепочку и выставил Эру за дверь.
Дверь захлопнулась, и Эра пошла вниз, совершенно забыв о своей сумке.
- Эй, Милосердная! - позвал он, когда она проходила под окнами. Стеклотары нет?
Она поглядела вверх. Свесившись из окна, Мурашов показывал ее сумку. Эра покачала головой, и сумка шмякнулась рядом.
Однако это еще был не конец. За перекрестком кто-то пристроился к ней сзади и заныл квакающим, противным голосом:
- Девушка, можно за вами поухаживать?.. До чего вы симпатичненькая... А, девушка...
Эра в ярости обернулась к тошнотворному приставале - засунув руки в карманы и ухмыляясь, за ней следовал Мурашов.
- Мне не нравятся твои шутки.
- Мне твои тоже не того... не очень. Ладно, ты не сердись. Глупо как-то вышло.
- Вот именно.
- Что именно?! Что именно?! - снова вспылил он. - Знаешь, кто там за стенкой храпел и пузыри пускал?!
- Отец. Папашечка.
- Ну и что?
Мурашов дернул плечом.
- Ничего. Алкаш он у меня. Запой у него, ясно?
- Ясно, - сказала Эра.
- Твой что, тоже пьет? - спросил он даже с каким-то интересом.
- Да ты что!
- О господи! Ей ясно. Пичуга.
- Значит, ты и в школу из-за того?..
- Значит. Поняла теперь?
- Поняла.
- Да что ты поняла?! - вспылил он, опять раздражаясь. - Твердишь, как попка. А ничегошеньки не соображаешь.
- Я ведь могу и обидеться.
- Да нет, не надо. Дело ведь не в этом. Просто тебя учили словами, а меня - совсем другим. Тебе и в самом деле кажется, что ты все понимаешь...
Эра ничего не ответила, и некоторое время они шли молча, но, похоже, Мурашов не все еще высказал из того, что было у него на душе. Он заговорил снова, словно обвиняя в чем-то Эру:
- Тебе говорила твоя мамочка: "Вилка, дочурочка, кладется с правой стороны, ложка - с левой..."
- Наоборот.
- Пусть наоборот. Все равно говорила. "Люди, мышка моя, не всегда говорят правду, а иногда то, что им выгодно или полезно. С этой девочкой, кисонька, подружись, а вон ту обходи десятой дорогой..." А мне, представь себе, до всего пришлось доходить собственной башкой! - Он вдруг крикнул, сжимая кулаки: - Да разве я знал, что взрослый человек, собственный отец, может смотреть в глаза и врать, врать, врать!.. - Мурашов удивленно посмотрел на побелевшие костяшки пальцев, медленно разжал кулаки и закончил почти издевательским тоном: - И плакать, заметь, при этом.
Эра молчала. Она понимала, что расспрашивать в таких случаях не следует.
- Мама осталась в том городе, где мы раньше жили. И еще сестра младшая, она с ней. Отец... Он, знаешь, классный специалист, и как-то его терпели на работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27