- Ну, Иохем, теперь ступай и действуй толково, чтоб нам изловить этого распроклятого Шримбса или Пеппеля, который выдумал такую отвратительную ложь. Как только ты его разыщешь, извести немедленно.
- Я буду действовать толково, - сказал старый Иохем. - Я буду осторожно и незаметно расспрашивать в местечках и городах о человеке, который выдает себя за Шримбса или Пеппеля, и разыщу этого мошенника, разве только черт впутается в это дело. А вы скройтесь куда-нибудь на время, пока я не извещу вас о дальнейшем.
- Отлично, - сказал молодой человек, - но только веди себя очень осторожно и предусмотрительно, так как мы здесь уже больше не в нашей милой Швабии, а на чужой стороне среди саксов и франков.
- Проклятое отродье! - ответил Иохем. - Они много говорят о швабских проделках, так пусть узнают, какая шваб тонкая птица, когда нужно.
- Держись все время направо, дорогой Иохем, потому что туда указывают последние следы этого Шримбса или Пеппеля, - сказал молодой человек, вставая и сердечно пожимая на прощание руку старика.
- Понял, все время вправо, - согласился тот, передал юноше битком набитый ягдташ, который он перед тем нес, приподнял шляпу и пустился направо через ржаное поле по тропинке, ведшей к той местности, где возвышалась одна из упомянутых в предыдущей главе башен.
Молодой же человек с охотничьим ружьем направился вниз прямо к Обергофу. Он не отошел и ста шагов, как услышал, что кто-то идет за ним, тяжело дыша, и, обернувшись, увидел нагонявшего его старого слугу.
- Об одном я вас прошу и умоляю, - крикнул ему тот, - так как вы останетесь теперь одни и будете предоставлены самому себе, отдайте мне, пожалуйста, ружье, а то, не приведи господь, натворите вы еще каких-нибудь бед, как на днях, когда вы метили в зайца, а чуть не попали в ребенка.
- Да, это какое-то проклятье, вечно целиться и никогда не попадать! воскликнул молодой человек. - Как мне ни трудно, а я постараюсь себя пересилить; ты же знаешь, что это у меня от покойной матушки. Но, как сказано, я буду сдерживаться, и ни одна дробинка не вылетит из этого ствола, пока мы будем с тобой врозь.
Старик попросил отдать ему ружье. Но молодой человек воспротивился этому, сказав, что без ружья ему не будет стоить никаких усилий бросить стрельбу и что это лишит его поступок всякой заслуги.
- Тоже правда, - согласился старик и направился обратно, не простившись вторично, так как первое прощание еще оставалось в силе.
Молодой человек постоял немного, поставил ружье на землю, заткнул ствол шомполом и сказал:
- Ну, теперь будет трудно выпустить заряд, а жаль, если он там останется.
Затем он снова перебросил ружье через плечо и направился к дубовой роще Обергофа.
Перед самым леском с узкой опушки вылетела с громким шумом крыльев и криком стая серых куропаток. С радостным восклицанием сорвал юноша ружье с плеча и крикнул:
- Вот я и покончу с зарядами!
Он прицелился и выстрелил из обоих стволов; птицы невредимо полетели дальше, а охотник, озадаченный, посмотрел им вслед и сказал:
- На этот раз я думал, что попаду, но теперь я действительно постараюсь себя пересилить, - и он продолжал свой путь через рощу по направлению к Обергофу.
Войдя в двери, он увидел в просторной, высокой горнице, занимавшей всю середину дома, Старшину, сидевшего за обедом вместе с дочерью, работниками и служанками. Он любезно поздоровался своим звонким приятным голосом. Старшина посмотрел на него внимательно, дочь с удивлением, а что касается работников и служанок, то они совсем не взглянули на него, а продолжали есть, не поднимая глаз. Охотник подошел к хозяину и спросил его, как далеко до ближайшего города и как туда пройти. Сначала Старшина не понял странного выговора незнакомца, но дочь, которая не спускала глаз с юноши, помогла ему расшифровать смысл, и тогда Старшина дал точные указания. В свою очередь охотник понял его только после троекратного переспрашивания и, таким образом, выяснил, что до города ведет тропинка, которую нелегко найти, и что ходьбы туда будет добрых два часа.
Полуденная жара, вид чисто накрытого стола и голод побудили охотника спросить, не может ли он за деньги или за спасибо получить здесь еды и питья, а также приют до наступления прохлады.
- За деньги - нет, - ответил Старшина, - а за спасибо - обед и ужин и ночлег, покуда господину не прискучит.
Он приказал подать блестящую, как зеркало, оловянную тарелку, не менее блестящие нож, вилку и ложку и пригласил гостя сесть. Последний принялся за крутой вареный окорок, крупные бобы, яйца и колбасы со всем аппетитом, свойственным молодости, и нашел, что местные блюда, ославленные на весь мир как варварские, были вовсе не так плохи.
Хозяин был молчалив, так как крестьянин неохотно говорит за едой; все же юноша узнал из расспросов, что человек по имени Шримбс или Пеппель был неизвестен в этой местности. Работники и служанки, сидевшие отдельно от хозяев на другом конце длинного стола, хранили молчание и только смотрели в тарелки, из которых черпали ложками пишу.
Когда они поели и вытерли рты, они стали подходить к хозяину один за другим и каждый спрашивал:
- Хозяин, мое изречение!
Старшина наделял каждого из них поговоркой или цитатой из Библии. Так, он сказал рыжему работнику, подошедшему к нему первым:
- Скорый на свару зажжет пожар, а скорый на руку прольет кровь.
Второму, толстому, медлительному человеку:
- Ступай к муравьям, ленивец, посмотри, как они живут, и учись.
Третьему же, черноглазому парню с дерзким взглядом:
- Лучше синица в руке, чем журавль в небе.
Первой служанке досталось изречение:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131