Он сообщил ему, что послал за ним коляску еще с утра, для того чтобы он мог присутствовать на заседании, назначенном на вечер, где он, быть может, проведет несколько занимательных часов.
За этим разговором они дошли до просторной лужайки, которая находилась еще по сю сторону городских стен. На ней возвышалась церковь, такая же зеленая, как и лужайка. Охотник не мог оторвать от нее глаз. С одной стороны, самый цвет песчаника был весьма своеобразен, а с другой - природа начудила над пористым и податливым материалом и при помощи дождя и сырости придала колоннам, богатой резьбе, краям и углам совершенно новые конфигурации, так что, по крайней мере в отдельных местах, здание выглядело, точно оно создано ею самой, а не человеческими руками.
- Какие странные символы порой создаются вокруг нас! - воскликнул охотник. - Вот стоит церковь, где, во всяком случае, хотя бы в орнаментике нельзя отличить, что хотел архитектор, а что добавили время и погода. А вот вчера мне подле лесного цветка явилась прекрасная девушка.
Пастор расспросил его, и охотник рассказал ему со сверкающими глазами и волнением в голосе про свое лесное приключение.
- Судя по вашему описанию, вы встретили белокурую Лизбет, - сказал пастор. - Это милое дитя бродит теперь по округе, чтобы достать денег для своего старого приемного отца, у которого не все дома; она была и у меня несколько дней тому назад, но не хотела остаться. Если это была Лизбет, то природа вам действительно показала символ, так как эта девушка расцвела из плесени и трухи, как ваш чудесный цветок из старого пня. Ангел-хранитель оберегает ее. Это милейшая из Золушек, и я от души желаю ей принца, который бы влюбился в ее крохотный башмачок.
На обратном пути им предстояло посетить коллекционера и путешественника, но ни того, ни другого не оказалось дома. Зато у пасторши собралось несколько приятельниц, как бы случайно, но на самом деле чтобы посмотреть на молодого красивого гостя. Его живой, сердечный характер быстро создал наивную близость между ним и всеми женщинами, среди которых не было ни одной некрасивой; ему даже не повредило то, что они изредка посмеивались над его шипящим произношением.
За столом он похвастался своей скрытностью. Когда все встали, хозяйка быстро отвела его в сторону и шепнула ему:
- Не говорите им обеим, - она указала на двух приятельниц, оставшихся к обеду, - про сегодняшний вечер: им готовится сюрприз.
- Вы имеете в виду ученое заседание?
- Да, - лукаво ответила пасторша, - и умолчите по крайней мере о месте собрания, если вы все-таки проболтаетесь; да, кстати, где оно будет?
Он, ничего не подозревая, назвал ей место, которое случайно узнал от пастора.
- Да, да, верно! - воскликнула она и поспешила к своим приятельницам, после чего все три, смеясь и перешептываясь, покинули комнату.
ДВЕНАДЦАТАЯ ГЛАВА
Письмо и ответ
Окружной начальник Эрнст охотнику
"Если ты называешь меня Ментором, то во мне сидит Афина Паллада, и если я, несмотря на свою божественность, все еще чувствую привязанность к непослушному Телемаху, то в этом повинен рок, перед которым склоняются и боги и люди.
Скажи мне: кто ты такой? Где у тебя, о гибридное существо, начинается разум и где прекращается безумие? Собираешься ли ты навеки остаться ребенком? Неужели ты все время будешь только цвести, никогда не принося плодов? Я думал, что все надоедает, в особенности глупые проказы, и что ты уже преодолел в этой области интерес новизны.
Во всяком случае, я согласен с тем, что человеку приходится кое-что терпеть от темных инстинктов, и, в частности, возможно, что романтическая и преувеличенная нежность твоих родителей, коим ты обязан жизнью, привила тебе этот зуд постоянного перескакивания от приключения к приключению. Но если ты думаешь, что эти инстинктивные порывы заключают в себе нечто великое или что из них может выйти хоть что-нибудь хорошее и разумное, то ты жестоко ошибаешься; я наблюдал, что поступки настоящих людей начинаются тогда, когда эта пора туманного произвола уже осталась позади. Ты забыл конец твоей истории о людвигсбургском искателе гранат. После своей счастливой находки он приучился пить и однажды вечером, бродя, или, точнее сказать, шатаясь по окрестностям, свалился в Неккар, откуда на следующее утро вытащили его труп. Вы, рыцари темных сторон природы, выхватываете всегда из фактов то, что льет воду на вашу мельницу и чем вы можете по-капуцински подтвердить ваши притчи.
Твои блуждания отняли у тебя много прекрасных часов и не одну тысячу гульденов; с твоей проклятой стрельбой ты когда-нибудь попадешь в беду. Что касается твоего благоговения перед женщинами, то это для меня новость; я раньше не замечал в тебе ничего особенного в этом отношении. Я чуть не заболел от твоего письма, так как нет ничего опаснее, чем когда человек в твоем возрасте и положении выкидывает штуки, которые с трудом прощают даже бродячему студенту. Люди не верят в безумства, они ищут и находят в таких эуленшпигилиадах основания и намерения. О последствиях твоей проделки я расскажу тебе коротко и просто. Здесь вспомнили однажды сделанный тобой намек на то, что ты обручен за границей; твою поездку ставят в связь с этой болтовней и говорят, что ты просто воспользовался предлогом, чтобы удрать, и вернешься неожиданно со старой студенческой зазнобой. Фрейлейн Клелия страшно скомпрометирована твоим рыцарством и совершенно безутешна. Это рассказал мне Пфлейдерер, который был здесь проездом из Штутгарта. Кроме того, вся история в приукрашенном виде была напечатана в "Меркурии" (*63), а что знает "Меркурий", то, как известно, знает вся Швабия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131