– Ляля, ты чего здесь торчишь? – обратился он к сыну. – Сколько раз я тебе говорил... Опять ремня захотел?– Папа, а ты его сейчас будешь стрелить? – спросил Ляпкин Маленький.«А рука-то у него в кармане!» – подумал я про Ляпкина Большого, и тут я не выдержал: я бросился вон из комнаты, чуть не сбив с ног Ляпкина Большого.– Мама, мама! – кричал я на всю квартиру. – Он хочет! Ляпкин! Собаку... – и упал с рыданиями в мамины колени.Через минуту в комнате Усов разразился скандал. Когда мы с мамой туда вошли, Ляпкин Большой стоял в окружении жильцов.– Это... это черт знает что... – бормотал он сердито.– Вы карьерист и жестокий человек! – кричал Зусман, весь красный, со свалившимися на кончик носа очками.– Моему мужу тоже необходима эта комната! Больше, чем вам! – басила Жарикова, дымя папиросой.– Плевать я хотел на комнату! – кричал Зусман. – Но пусть не трогает собаку!– Вы не смеете пугать детей и заниматься самоуправством! – сказала мама.– Вон он сказал, что вы застрелите! – кивнул Вовка на Ляпкина Маленького. – И что вы комнату заберете...– Эта ошшень нехарашо – стреляйть такой собака! – сказала Гизина мама. – Das ist abscheulich, so ein Hund zu erschieЯen!– Ну знаете... – развел Ляпкин руками.– Не «знаете», а подлость! – крикнул Зусман. – И вы не смеете!– Надоело... – начал было Ляпкин Большой.– Это вы нам надоели! – сказал Зусман. – Все ваши интриги и подлости!– Ну, мы пойдем, – сказал Ляпкин и шагнул вперед, чтобы взять за руку Ляпкина Маленького, который стоял позади собаки, причем немного наклонился над Диком.И тут Дик вдруг вскочил, вырвавшись из моих объятий, и зарычал на Ляпкина Большого, оскалив огромные клыки... Шерсть у него на загривке встала дыбом...Ляпкин Большой испуганно отскочил в сторону. Вовка схватил Дика за ошейник.– Безобразие! – пробормотал побледневший Ляпкин Большой.– Ничего, поделом вам! – сказала Жарикова.– А ну-ка! – сказал Ляпкин Большой, схватил сына за руку, и они вышли.
Мы услышали, как Ляпкин Маленький громко заплакал в своей комнате, все время повторяя: «Не надо! Не надо! Ой, папочка, не надо!»– Пороть его будет! – сказала Жарикова.– Ужасно! – сказала мама.– Можно, мы пойдем с Диком гулять? – спросил я.– Мы берем над ним шефство! – важно сказал Вовка. – Гизи, Юра и я!– Идите! – сказала моя мама. – Только не спускайте его с поводка. И ненадолго...Но неприятности этого дня не кончились. Самое неприятное было еще впереди.Во дворе мы с Диком обошли несколько раз вокруг Памятника, но Дик шел неохотно. Мы остановились. Сначала Вовка держал Дика на поводке. Потом я. А потом Гизи. Так мы стояли и держали его, держали, а он все стоял, опустив голову.Тут вышел Ахмет с метлой и скребком и стал чистить двор. Он подошел к нам и погладил Дика по голове.– Отпустите его, – сказал Ахмет. – Пусть побегает.– Он убежит! – сказал я. – Нельзя отпускать!– Куда убежит? – удивился Ахмет. – Зачем?– Действительно, – сказал Вовка. – Куда ему бежать?– Was hat er gesagt? – спросила Гизи. – Что он сказал?– Das der Hund weglauft, – объяснил я.– Может, отпустим? – спросил Вовка.– Отпустите! – сказал Ахмет.– Пусть маленька гуляй! – сказала Гизи и засмеялась.Вовка наклонился к Дику, отстегнул карабин от ошейника и, слегка хлопнув Дика по спине, как это делал Усы, сказал:– А ну, Дик!И тут произошло неожиданное: Дик поднял голову, навострил уши и кинулся со всех ног со двора... Мы так и ахнули!– Дик! Дик! – закричал Вовка и бросился за ним со двора и дальше – вниз по Кузнецкому.Ахмет виновато застыл на месте, глядя вслед Вовке.Мы с Гизи тоже побежали в ту сторону, но далеко мы не могли бежать: мне мама не разрешала и Гизи тоже, поэтому мы только до угла добежали и остановились.Дик и Вовка некоторое время мелькали вдали, в середине Кузнецкого, а потом их не стало видно.Вовкин крик замолк где-то вдалеке...Мы с Гизи вернулись к Памятнику и стали ждать Вовку. В груди у меня билось сердце и колотило под ложечкой. «Все этот Ахмет виноват!» – думал я, глядя на Ахмета, подметавшего двор.Вовка вернулся запыхавшись. Он сказал, что Дик помчался куда-то, не оглядываясь.– Летел как пуля! – сказал Вовка. – Наверное, хозяина побежал искать! Или на кладбище! Такие собаки всегда бегают на кладбище... на могилу...На другой день Зусман с Вовкой ездили на кладбище, но Дика там не было. Потом Зусман подал розыск в милицию с приметами Дика. Мы ждали, ждали – Дик не возвращался. Все в квартире переживали за Дика, кроме одних только Ляпкиных: Ляпкины торжествовали! Зато с ними никто не разговаривал. ДЫХАНИЕ ВЕКОВ Апрельским солнечным утром мы подходим с Иосифом к Троицким воротам Кремля. Мы идем в Кремль! Не просто так идем, а в гости. Да, да, не удивляйтесь – мы идем в гости к одной нашей знакомой, которая живет в Кремле. Сейчас узнаете, к какой знакомой... Дело в том, что в моем детстве не все запросто в Кремль ходили. А я ходил в Кремль с родителями, потому что у отца был туда постоянный пропуск. Я гордился этим: ведь не каждому в те годы выпало такое счастье. Просто мне повезло...Я очень любил Троицкие ворота Кремля! По-моему, это самые лучшие ворота! Конечно, другие ворота тоже красивы, особенно Спасские. Спасские даже считаются самыми главными: на них установлены старинные часы с золотыми цифрами и стрелками, которые играют «Интернационал» – нашу лучшую песню. Она называется партийный гимн. Это не только наш гимн – это интернациональный гимн всех коммунистов мира. Раньше часы играли «Боже, царя храни!» Они это играли-играли, но напрасно: все равно царь не сохранился. Он слетел со своего трона, и теперь часы играют «Интернационал». И еще Спасские ворота самые главные потому, что из них Народный комиссар выезжает парад принимать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82