Сейчас бы на улицу выбежать, да словно прирос к стулу - не подняться.
- Вань, ты что, заболел? - Мать подскочила к нему. - Подавился, может? - И она легонько хлопнула его ладонью по спине.
Этот шлепок внезапно освободил Ивана от какой-то тяжести, будто пробку из горла вытолкнул.
- Я... - начал он тихо. - Почему меня не спросили? Вам что... Уехали - и ладно. А я не хочу. Не могу я ехать!
И мать и отец смотрели на него, как на диковинку. Потом отец усмехнулся и сказал:
- А право голоса у нас, между прочим, с восемнадцати.
- Не поеду! - крикнул Иван и сам себя испугался.
Отец сдвинул брови и стал медленно, тяжело подниматься из-за стола.
Иван пулей выскочил в сени. Оттуда на улицу.
Петр Иванович Моторихин выбежал следом, увидел, что сын уже далеко и, если кричать - сраму не оберешься. С досады пнул ногой кошку и ушел обратно в дом.
* * *
Пробегая мимо конторы, Иван столкнулся с Павлом Терентьичем. Тот шел с обеда.
- Куда несешься! - остановил его Павел Терентьич и, подняв двумя руками, отставил в сторону.
Иван не собирался говорить с председателем, стеснялся его и бежал совсем в другое место, к другому человеку, но неожиданность встречи, а главное, этот добродушный жест - взял, поднял и поставил в сторону - все изменили.
- Павел Терентьич... - начал Иван.
- Что, Ваня?
- Я остаться хочу.
- Как? - не понял Павел Терентьич.
- В Фалалееве остаться хочу.
- Не хочешь с родителями ехать?
- Я остаться хочу. В школе.
- Объясни, Ваня, толком. С родителями жить не хочешь?
- Я в школе остаться хочу, - угрюмо повторил Иван, чувствуя тщетность этого разговора, не находя иных, более убедительных слов и оттого все больше теряясь.
- Вот оно что, - протянул председатель, глядя мимо Ивана. - Ну, знаешь. Я не господь бог, Ваня. И не маршал.
Иван опустил голову. Председатель вздохнули, тяжело ступая, направился в контору.
* * *
Иван через улицу прямо по грязи протопал, обходить некогда. И прямиком - к дому Андрея Григорьича.
А тот, как по заказу, идет навстречу и несет на руках грудного своего Мишку.
Иван запыхался, торопится дух перевести: "Андрей Григорьич, я к вам!" Андрей Григорьич взглянул куда-то поверх Ивановой головы и будто не слышал, что ему говорят.
- Ваня, будь друг, подержи Мишку, я до конторы добегу, а то председатель уедет.
И, сунув Ивану в растопыренные руки тяжелого Мишку, Андрей Григорьич побежал к конторе.
Иван первый раз держал на руках маленького, но приспособился сразу, и, как видно, Мишке на руках у него было не худо, потому что он лежал молча, зыркал на Ивана бессмысленными голубыми глазками и торопил куда-то свою соску. Временами Мишка шумно вздыхал из глубины одеяла. Тогда Иван наклонялся к нему и гукал.
Время шло. Андрей Григорьич не появлялся.
"Не забыл бы про меня, - с тревогой подумал Иван, но тут же разумно решил: - Про Мишку небось не забудет".
Иван покачивал Мишку и готовился сказать Андрею Григорьичу свое дело, сказать коротко, ясно, твердо. Прикидывал слова: "Оставьте меня в интернате, пожалуйста, оставьте".
Уверенности в благополучном исходе у Ивана не было, но, чтобы отогнать от себя худые мысли, он представил, как Андрей Григорьич скажет ему в ответ: "Будем соображать. Непросто, но будем соображать". Так, бывало, он говорил, когда его просили о чем-нибудь трудном.
Между тем мимо шли люди, и каждый норовил зацепить Ивана. Цепляли добродушно, но Иван тоже за словом в карман не лез, знал закон: раз смолчишь - сядут и поедут.
- Люди добрые! - восклицали одни. - Моторихин в няньках ходит! Сколько платят, Ваня?
- Харчи готовые, а деньги новые, - отвечал Иван как можно веселей.
- Рановато семьей обзавелся! - говорили другие.
- Мы передовые, - замечал Иван, не забывая тихонько покачивать Мишку, которому это качанье нравилось.
- Мужик, бабьим делом занялся! - гоготали третьи.
- Теперь баб нет - все женщины, - наставительно говорил Иван.
А вообще-то, приятного мало - стоять на виду у всей улицы с Мишкой на руках.
- Вань, чей это у тебя? Андрея Григорьича, да? Какой халёсенький! верещали девчонки, вытягивая шеи и норовя достать пальцем до Мишкиного носа.
- Но! - угрожающе говорил Иван и отворачивал Мишку от девчонок. Тише галдеть-то. Человек спит.
Из-за этих девчонок он и не заметил, как к конторе подъехал газик. Услышал только - зовут: "Ваня! Моторихин!"
Обернулся. Андрей Григорьич из машины машет ему рукой и кричит:
- Вань, отнеси Мишку домой! Я срочно, по делу!
И уехал с председателем.
Ну вот, вся подготовка даром.
Обида прощекотала по самому сердцу: всем на него наплевать. Даже Андрею Григорьичу.
Иван отнес Мишку в дом, сдал с рук на руки, получил спасибо и, когда вышел за калитку, увидел мать. Она быстрыми шагами шла по улице - прямо к нему.
Иван бросился к Андрею Григорьичу в огород, перелез через изгородь и задами побежал вдоль реки.
Бежал, куда ноги вели. А вели они в школу.
- Да что ты, Моторихин, нет никого, куда ты?!
Техничка тетя Ганя и глазом не успела моргнуть, как был он уже на втором этаже. Вбежал в свой класс, сел, тупо уставился на доску, где дежурный забыл стереть число - "пятнадцатое октября", - и так сидел, сам не зная сколько, ни о чем не думая, иногда лишь вспыхивая: "Не поеду! Пускай силком тащат!"
Сколько так просидел - полчаса, час - неизвестно. Потом услышал шаги. Понял - сюда. В класс вошел Андрей Григорьич. За ним - мать.
- Вот ты где, издеватель! Марш домой!
Андрей Григорьич зорко глянул на Ивана, увидел, как тот набычился весь, как ухватился за край парты, даже пальцы побелели.
Андрей Григорьич сказал:
- Вы, Надежда Егоровна, идите домой, а я с Ваней поговорю.
- Не поеду! - сказал Иван.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29