Во многих местах все это было залито чем-то
трудноопределимым, гниющим, похожим на белые, дурно пахнущие сопли.
"А ведь когда-то здесь был обыкновенный лес", - подумал Мирон. По
крыше его избушки скакали белки. Туманными рассветами, бывало, приходили
лоси, но, почувствовав запах человека, возвращались обратно в лес,
бесшумно переставляя длинные ноги и настороженно оглядываясь.
А потом город оказался рядом. В лесу поселились шум транспорта,
ауканье грибников и грохот ружейных выстрелов, дым костра и пьяный смех. И
ничего нельзя было поделать. Да и уйти он никак не мог. Потому что
должность у него такая - охранять дорогу миров.
Мирону оставалось только надеяться на лучшее, на какую-нибудь
счастливую случайность.
Но лучше не становилось. Город надвигался, и настал день, когда
неподалеку от избушки Мирона появилась первая дурно пахнущая куча. Он
долго стоял возле нее, с ужасом глядя на мерзость, которая растекалась по
траве, отравляя окружающий воздух тошнотворными запахами, и в ярости
сжимал кулаки, так что хрустели костяшки пальцев.
Однако и тут ничего сделать было нельзя. Мусорные кучи росли, и Мирон
как-то незаметно стал для всех окружающих смотрителем одной из городских
свалок.
Как известно, человек привыкает ко всему. И он постепенно привык к
противному запаху, научился управляться с водителями "камаров", которые
норовили вывалить свой груз куда попало, лишь бы от него поскорее
избавиться.
В конце концов жизнь более или менее вошла в колею. Но тут на свалке
поселились алканавты.
Целыми днями они собирали стеклотару, а "гонцы" доставляли ее в
город. Возвращались они обычно под вечер, и тогда свалка гуляла, шумела,
дралась, горланила песни, да так яростно и громко, что обрушивались самые
высокие мусорные небоскребы. Только полная темнота прекращала шабаш, но на
следующий день все начиналось сначала.
Мирон пробовал с алканавтами бороться. Уговаривал, угрожал, применял
физическую силу, вызывал стражников, которые прочесывали свалку и уходили,
утаскивая десятка два самых неосторожных или пьяных настолько, что ни уха,
ни рыла не вязали. Алканавты быстро сообразили, кто вызывает стражников, и
началась настоящая война. Дважды кто-то высаживал стекла в избушке Мирона,
раза три его самого били до потери сознания, потом стали обворовывать, а
как-то даже попробовали поджечь избушку.
Наверное, алканавты бы победили, но тут на свалку пришли утильмены.
Они появились ночью. Бесшумно обследовали все, выбирая уголки поуютнее, а
на следующее утро алканавты исчезли. Они ушли, потому что боялись
утильменов, как черт ладана.
Поначалу Мирон утильменов тоже побаивался. Да и то сказать, в первый
раз их увидев - со страху помереть можно. Но потом понял, что ребята они
смирные и хулиганить не любят. Днем лежат неподвижно, закопавшись в мусор,
а на промысел выходят ночью.
Соседями они оказались хорошими. А один даже привязался к Мирону и
стал жить у него, получив прозвище Хрюндик, которым чрезвычайно гордился.
Поначалу Мирону было стыдно, что рядом с дорогой миров расположена
свалка. Но ничего не поделаешь. Да и откуда бы те, кто проходил по дороге
миров, могли узнать, что это именно свалка? В других мирах бывают
ландшафты и попричудливее.
Мирон шел вдоль забора, который опоясывал сад и огород, искоса на
него поглядывал и думал, что надо бы в ближайшее время его обновить:
некоторые доски совсем сгнили. Он остановился и потрогал одну, которая
выглядела самой ненадежной. Вздохнул и пошел дальше.
Слева - забор, справа - свалка.
Почти под каждой кучей лежит утильмен: в глубине, где тепло, куда не
проникает солнце, можно спокойно спать, переваривая все, что проглотил за
ночь.
Под разломанным пианино скрывается Трехглаз. Он очень начитанный. Ни
одной книжки из тех, что попадает на свалку, не пропускает. С ним
интересно бывает поговорить. Но только не сейчас.
К дому Мирон вернулся лишь тогда, когда взошла похожая на большую
голову сыра луна. Хрюндик сидел на крыльце, обхватив мохнатые кривые ноги
длинными лапами. Возле него стоял домовой и держал копье с отполированным
древком и широким, острым наконечником.
Мирон прошел в дом и, зачерпнув из кадки воды, напился. Открыв старый
шкаф, вытащил кольчугу и натянул на себя. Потом прицепил к широкому поясу
меч. Напяливая островерхий шлем, взглянул в зеркало.
Хорош!
Он вышел на крыльцо, внимательно посмотрев на Хрюндика, который встал
по стойке "смирно", и сказал:
- Так, значит, говоришь, готов? Вижу, вижу... Пойдем?
Хрюндик энергично кивнул и, отобрав у домового копье, побежал за
Мироном.
Некоторое время они шли молча, потом Хрюндик спросил:
- А точно - сегодня?
- Точно. Только ты не суетись... Тех, кто спокоен, - уважают больше.
А мы ведь целую планету представляем. На нас сотни миров смотрят!
Они прошли еще немного и наконец оказались на краю небольшой, метров
двадцати в диаметре, полянки, посредине которой стоял полосатый шлагбаум.
Мирон подошел к нему, опустил руки на крашеное дерево и стал ждать. Рядом
пристроился Хрюндик.
А луна светила все ярче, неправдоподобно большая на фоне черного
неба.
Мирон прислушался. Ночные птицы больше не кричали, перестали
стрекотать кузнечики, да и на свалке воцарилась абсолютная тишина.
Что-то произошло. Окружающий мир изменился, сделавшись непривычным и
пугающим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12