А медвежонок, конечно
же, не откажется от своего мира эвкалиптов.
Ему вдруг вспомнилось детство. Хотя воспоминания были недостоверные,
словно кто-то назойливо нашептывал их на ухо. Бороться с ними у Птица уже
не было сил, и, подчинившись, он вспомнил мир серых скал и опасного леса.
Мир, где каждую секунду можно погибнуть, где постоянно надо быть начеку. А
еще все его родственники и соплеменники имели крылья, пользоваться
которыми боялись. Он вспомнил, как ночью его отец стоял на краю ветки и
мучительно боролся со страхом, пытаясь заставить себя полететь. Как,
наконец, хлебнув пьянящего сока гигантской акации, он оторвался от ветки и
взлетел, стараясь хлопать крыльями как можно тише. И минуту спустя, сделав
маленький круг, он снова сидел на спасительной ветке, где собрались
родственники и друзья. Они хотели поздравить героя с совершенным подвигом.
А отец дрожал, но не от радости полета, а от пережитого страха. Но все же
оправился и в ответ на похвалы и славословия стал говорить, что в любой
момент готов полететь опять. Вот только не сейчас, когда-нибудь...
Самое странное, что ему, бескрылому уроду, по идее должно было быть в
этом мире легче. Ведь он изначально не умел лягать. Как бы не так! Слишком
он не походил на других. Его травили за отсутствие крыльев! У других-то
они были. И неважно, что они боялись ими пользоваться...
Травля длилась до тех пор, пока он не излупил очередного своего
преследователя, как сидорову козу. Вот этими самыми руками, которые все
считали уродством. Тогда они испугались. Его объявили преступником,
хулиганом, и ему пришлось бежать на дорогу миров..
Он отвлекся от воспоминаний. Нет, что-то было в них фальшивое,
неестественное, словно они были упаковкой, в которой скрывались настоящие
воспоминания, как-то связанные с двумя словами: комплекс и дорожник.
Правда, значения этих слов Птиц не знал.
Он так резко повернулся к медвежонку, что даже напугал проходившее
мимо сухое дерево, которое уронило с верхушки старое воронье гнездо и в
ужасе убежало. Гнездо упало на медвежонка. Некоторое время ничего не
происходило. Потом куча старых веточек, листьев и земли зашевелилась.
- Так, - сказал медвежонок, высовывая из нее мордочку. - Теперь,
значит, мою голову приспособили под это?
Он с шумом встал и отряхнулся. Рассеянно поглядел вслед убегавшему
дереву.
- Пойдем? - спросил Птиц.
- Хорошо, - согласился медвежонок.
Они пошли. Вдруг им стало весело. Медвежонок даже затянул старинную
походную песню:
Бей, барабан,
громче шах.
Врагов ураган
втопчем в прах!
Проходя мимо окна, в котором должен был быть многослойный мир, Птиц
заглянул. Ну, конечно же - другой мир. Так он и знал.
На этом участке дороги окна встречались редко. Следующее было далеко,
километрах в двух. Но что такое два километра для бывалых
путешественников?
Они шагали и шагали, иногда от избытка чувств дате подпрыгивая.
Немного погодя их остановила полутораметровая мышь, спросившая, не видели
ли они мир, в котором все из колбасы и сыра. Птиц с сожалением сказал, что
такой мир им не встречался, но пусть она не расстраивается, так как дорога
длинная, а на ней чего только не бывает. Мышь заметно огорчилась и сейчас
же побегла прочь. Кстати, "чь" загордилось, сообразив, что про него бегают
гигантские мыши. Оно, конечно же, надулось и загородило двум друзьям
дорогу. С другой стороны к нему подползали два гузяблика. "Чь" этим
воспользовалось и попыталось их подбить на сотрудничество. Однако, увидев
как оно вытаскивает молоток и гвозди для подбивания, гузяблики кинулись
наутек. Сотрудничество разочарованно вздохнуло и растворилось.
Тогда "чь" кинулось на Птица с медвежонком. Вообще-то зря. Медвежонок
сейчас же скрутил его приемом "двойной нельсон". После этого друзья стали
соображать, что с таким "сокровищем" делать. И придумали.
Птиц поймал пробегавшего мимо бамбучника и приготовился использовать
его как самочинный аппарат. Медвежонок тем временем добавил в "чь"
звездного эфира. С помощью бамбучника они перегнали получившееся в чефир,
который сейчас же тайком вылакал сам бамбучник. От этого он радостно
позеленел, встрепенулся и, дружелюбно ткнув Птица в живот прямой, твердой,
как слоновая кость, веткой, стал танцевать старинный танец "Крокодил
пытается рассмотреть свой хвост", сменившийся танцем "Крокодил чешет
затылок". Но самым лучшим был третий танец, называвшийся "Крокодил играет
в ленту Мебиуса".
Бамбучник настолько разошелся, что вскочил на спину медленно
ползущего мимо бронтозавра, который сейчас же небрежным щелчком хвоста
свалил его на дорогу.
Вскочив, бамбучник страшно разозлился, закричал, что переломает этой
твари все конечности и, не переставая вопить, кинулся в погоню.
Обернувшись и увидев своего преследователя, бронтозавр, очевидно, струхнул
и побежал. Под тяжестью его туши по дороге миров заходили волны. Птица и
медвежонка несколько раз ощутимо подкинуло.
Довольные шуткой, которую откололи, они весело посмеялись и тронулись
дальше. До ближайшего окна оставалось меньше километра, но это не имело
никакого значения.
Птиц тиснул медвежонка локтем в бок и закричал:
- Йо-хо-хо!
Медвежонок заулюлюкал. Они подпрыгнули на дороге, как на гигантском
батуте. Дорога спружинила и швырнула их вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25